И пригнал скакуна он в четвертый чертог,
И сверкание звезд он сияньем облек, ,
И пустил он коня прямо к пятому слою —
Марс промчался, Юпитер прошел стороною.
И когда он пронесся с Юпитером рядом,
Блеск светила сиял ему благостным взглядом.
А к седьмому пределу направил он шаг —
И в сиянье господнем рассеялся мрак.
140 И еще миновал он два неба сверх мрака,
И предстал ему купол высот зодиака.
И предстал ему Овен в том горнем полете,
И настиг он Тельца, словно лев на охоте.
И склонились пред ним Близнецы для услуг,
Даже Рак распрямился и двинулся в круг.
Лег к ногам его Лев, как собака, покорно,
И Колосья, как жемчуг, рассыпали зерна.[21]
И Весы равновесье душе его дали,
И отраву убил Скорпион в своем жале.
145 Полумесяцем лук свой поставил Стрелок,
Золотою газелью предстал Козерог.
Водолей взял в речах его влагу живую,
И для Рыб в них журчали живящие струи.
И, почтивши созвездия этою славой,
Выше он устремил бег коня величавый.
И к небесному трону вознес он свой стяг,
На скрижали небес лился свет его благ.
И в бескрайнем пространстве небесном витал он,
Небеса полня ладом чудесным, витал он.
150 И утихли возвестник и конь присмиревший,
Словно крылья у птицы, в пристанище севшей.
Радость сердца послали стихии ему
И разбили оковы мирские ему.
И с себя совлачил он одежды гордыни,
И огонь человечности рдел в нем отныне.
И с себя он совлек своелюбья тенета,
О других ему стала привычна забота.[22]
Ветер, землю и пламя с водой он забыл,
Где мое, где твое — мир мирской он забыл.
155 И обрел он прибежище в вечном чертоге,
И вели его к вечным пределам дороги.
Пало семьдесят тысяч завес — не осталось,
Покрывал и преград для чудес не осталось.
И когда сонм препятствий погубленным стал,
Сей избранник в тех высях возлюбленным стал.
И, взывая к аллаху, он пал у порога,
И в двух луках пространства увидел он бога.[23]
Вопль к аллаху исторг он всей жаркостью пыла,
И чему суждено было стать, то и было.
160 Взор его ослепило сияньем слепящим,
Мысль исчезла в сверканье, навстречу светящем.
Сан обрел он, неведомый людям от века,
Недоступный вовек естеству человека.
Тленной сути земной в нем тогда не осталось,
Своелюбия даже следа не осталось.
Тленной сути начало земное ушло,
Все, для благостной сути чужое, ушло.
И красу всеблагого узрел он очами,
В единенье проникся благими речами.
165 Девять на десять тысяч речений постиг он,
Славен в тысячи крат, стал сторицей велик он.
И за падших, за все их грехи он просил,
За деянья их, злы и лихи, он просил.
Что просил он — в предвечном чертоге обрел он,
И у бога искомое в боге обрел он.
И, сподобившись зреть упований свершенье,
Тих и благ, он вернулся с пути вознесенья.
Воссиял единеньем предвечный чертог,
И веленьем его мир устроиться смог.
170 В восхожденье он был, словно перл, просветленным,
А вернувшись на землю, стал морем бездонным.
Все постиг и узнал он в мгновение ока,
И мгновенно вернулся, вознесшись высоко.
И, вернувшись из горнего мира вершин,
Дал он этому миру порядок и чин.
Сколько нас — и заблудших, и грешных, и хилых, —
Страха нет в нас, доколе'понять будем в силах,
Что такой вот заступник, высокий раденьем,—
И опора и щит нашим всем прегрешеньям!
175 О творец! В день, когда защитит нас пророк,
Всех, кого призовет он, прими в свой чертог.
Сто несчитанных тысяч заблудших и грешных
Да найдут его милость в щедротах нездешних.
И Фани да пребудет в их сонмище бренном,
Да не сделай его в милосердье забвенным![24]