ПРИТЧА
Жил-был в Басре какой-то мерзавец отпетый,
Он в казне неразумья был редкой монетой.[142]
Всё динары копил и копил он упрямо,
Превзошел он богатствами даже Хатама.[143]
И великим стараньем дурной скопидом
Тайники понабил дополна серебром.
1885 И когда подкопил он немало уж денег,
Под землею поглубже их спрятал, мошенник.
И хоть клад у сквалыги быть очень богатым,
Деньги он и на шее носил под халатом.
Было столько у скряги сокрыто монет,
Сколько звезд сокрывает полуденный свет.
«Телу — сила в них, — часто твердил он присловье, —
Сила тела полезна душе для здоровья».
И однажды привел его жребий бродяжий
Промышлять возле берега куплей-продажей.
1890 У реки он прельстился запретной едой,
И за жадность покаран был долей худой.[144]
Он склонился, чтоб скверну отмыть, над водою,
А динары его повлекли за собою.
И упал прямо в реку проклятый меняла,
И динарами в воду его завлекало.
И в воде он барахтался, страхом объят,
И с надеждою ждал он, что бросят канат.
Но пока собирались спасать дурачину,
Все сильнее его увлекало в пучину.
1895 Словно якорь, тонул он, поклажей нагружен,—
Видно, золоту место — у донных жемчужин.
Серебро ему стало смертельной бедой,
Стала ноша его тайником под водой.
Вот какие несет сребролюбье напасти,
Умывай-ка ты руки от этакой страсти!
Не давай себе воли погрязнуть во сраме, —
Видишь: море тщеты бурно плещет волнами.
ВОПРОС
Вопрошающий молвил: «О в высях парящий!
Край мой раю подобен красою манящей.
1900 И деревья там — райским подобные кущам,
И конца нет ручьям, как из рая текущим.
Там живительна влага и воздух пригож,
Сытной пищей поля там усеяны сплошь.
Впору райскому саду приволья богаты,
Замок есть там высокий, а в замке — палаты,
В замке том золоченая роспись красива,
А снаружи узоры резьбы — как на диво.
Там правитель спокойствием мудрым велик,
Благолепны красой его облик и лик.
1905 Вот в каком цветнике благодать мне привычна,
Вот с каким властелином бывать мне привычно!
Без меня ему вкус угощений неведом,
Днем и ночью я друг его сну и беседам.
Эти радости кинув, лететь в вышине
Да стремиться к Симургу — пристало ли мне?»
ОТВЕТ
А Удод ему: «Бредишь ты вздором ничтожным,
В речи волю даешь разговорам ничтожным.
Хоть для сердца цветник и красоты прелестны,
А для взора вода и просторы чудесны,
1910 И хоть райские кущи красою блестят,
И хоть пышные розы прекрасны стократ,
Не дано постоянства их вешним бутонам,
Не даровано вечности пышным их кронам.
Лишь весну пересилит осенняя стужа, .
Розы никнут к земле, от печали недужа.
Да и замок — лишь небо свершит оборот, —
Как влюбленное сердце, разбитый падет.
Шаха тоже возмездие рока нагонит,
Да и с трона его злой десницею стронет.
1915 У садов и питомцев их — век быстротечный,
И ни шаху, ни слугам нет радости вечной.
Кто сказал бы, простак, — где такого найдешь —
Что и ты в том саду не с колючкою схож?
Если муж ты, лети к Каф-горе, к тем вершинам,
Где дано тебе с шахом быть, вечно единым!
Во вселенском саду — от него блеск цветений,
От него—увяданье и ветер осенний.
И величие шахов — в свершеньях его,
Их паденье и гибель — в веленьях его.
1920 И дворцам созиданье дает его разум,
И в его повеленье — низвергнуть их разом».
ПРИТЧА
Жил один каландар, неприкаянный, нищий,
День и ночь ему банг был единственной пищей.[145]
С виду — словно подвижник, а в думе сокрытой
Он мечтал о шкатулке своей ядовитой.
А накурится зелья — немели уста,
И усладой его были бред и мечта.
Как-то, много добыв той спасительной пищи,
Он тянул ее, сев на одном пепелище.
1925 И, удобно устроившись в рухнувших плитах,
Он мечтой устремился в мир помыслов скрытых.
Он увидел себя в заповедном саду,
Все, что нужно душе, там лежит на виду.
вернуться
144
У реки он прельстился запретной едой... — Мусульманские религиозные установления различают дозволенную и запретную пищу.
вернуться
145
Каландар — то же, что дервиш (см. примеч. к бейту 1822). Банг (бенг)—см. примеч. к бейту 607.