Смелый радость создаст и из лютой невзгоды,
Зло добром одолеть — верный признак свободы!
2065 Скорбь и муки — везде во вселенском просторе,
Что ни миг — всюду беды и новое горе.
В человечьей душе человечна печаль,
И такою бывала извечно печаль.
Даже призванный к подвигу высшим глаголом
Терпит муки на поприще скорбно-тяжелом.
Тот, кому гнет печалей был прежде неведом,
Человечность познав, приобщается к бедам.
Если, каясь, томишься ты в горьком стыде,
Путь добра избери, о погрязший в беде!
2070 А печаль обретешь — сердце благостью радуй,
И свобода для сердца пребудет наградой!
Лишь благие из мук сотворяют усладу,
Им дано в безотрадном провидеть отраду.
Скорбь свершений для благостных целей дана,
Боль души для грядущих веселий дана.
Кто безбеден, тот мужем не звался и сроду,
А осиливший скорбь — обретает свободу!»
ПРИТЧА
Жил в Египте вельможа богатый и знатный,
В мире помыслов славен судьбой благодатной.
2075 Всем, что нужно для разных услад, обладал он,
Всем, чего пожелаешь, стократ обладал он. >
Был дворец его с райской обителью схож,
Все любимцы его — словно гурии сплошь.
Только этот достойнейший муж непорочный
Зрил на все с отвращением сытости прочной.
Крепко-накрепко сжились с ним беды и муки,
Как Юсуф, он томился в темнице разлуки.
«Твое сердце, — рекли ему, — пленник скорбей,
Растолкуй ты нам тайну печали своей!
2080 Ведь имеешь ты все, что дарует услада,
И могло б твое сердце быть этому радо!
Почему ж и на миг ты услады не знаешь,
Отчего ж, кроме скорби, отрады не знаешь?» —
«Мир — темница для праведных, — был им ответ, —
В нем желанное скрыто за пологом бед.
Надо долго влачиться дорогой бескрайной,
Чтобы слиться душою с заветною тайной.
Кто ж веселым в плену и неволе бывает,
Кто в обители скорби без боли бывает?
2085 Если избранный друг не со мной, я презрен:
Мне и в кущах Ирема — неволя и плен.[153]
И пока мне цветник единенья неведом,
Нет скончанья моим злоключеньям и бедам».
ВОПРОС
И сказал вопрошающий: «К-эй, несравненный!
Высшей воле покорен я в доле смиренной.
Я послушен приказу творца и веленью,
Нет предела ни гневу его, ни раденью.
Что он мне ни велит — не жалею я сил,
В высшей воле — принять ли мой ревностный пыл.
2090 Я наказы его чту зимою и летом,
Что мне будет в ответ— я не мыслю об этом!
Покоряться ему существо мое радо,
И в обычае этом — для сердца отрада».
ОТВЕТ
И ответил Удод: «Это верное слово,
И сказать не сумеешь ты лучше такого!
И кому же уготовано вечноживущим
Бысть счастливым в пути, к совершенству ведущем?
Кто веленью творца послушаньем радел,
Тот обрел на пути его высший удел!
2095 Не склоняющий выю и богом отвергнут,
И его благолепным чертогом отвергнут.
Сколь блаженная участь даруется свыше
Преклоненному в доле смиренья и тиши!
Благодатно смиренье такое ему,
А без этого нет и покоя ему.
Но когда бы и сколько бы он ни смирялся,
Как бы он, перед богом склонен, ни смирялся,
Пусть гордыни в нем даже в помине не будет,
Пусть душе его мук от гордыни не будет!
2mo j^T0 склонен нерадиво, спустя рукава,
У того и недоля и доля крива.
Ну а тот, у кого не похвальны повадки,
Даже если имеет, что надо, в достатке,
А надменной душою, добром не согретой,
Ценит робость смирения мелкой монетой, —
Он порог благодати в гордыне отверг,
Цель смиренья, и благо святыни отверг!
Кто же обрел свое благо в молитве смиренной,
Тот постиг в благодати и смысл сокровенный».
ПРИТЧА
2105 Прежде чем сотворил человека господь
И светилом души озарил его плоть,
Сонму ангелов он повелел своей дланью
Прилежать к покаянию и послушанью.
И, над всеми поставлен главой, Азазил
Для благих и заблудших наставником был.
Долго — тысячи лет—был он нравом послушен,
Перед богом в смирении правом послушен.
вернуться
153
Ирем — название сада, которым владел Шаддат, герой народных сказаний, тиран-богоборец.