Молчание.
– Почему ты мне все это говоришь?
– Потому что подумал, что ты должен знать.
– Подумал, что я должен знать, – эхом отозвался он, пытаясь вобрать в себя весь смысл сказанного, разобрать его по частям и, повторяя, выиграть время. Воздух между нами накалился до предела.
– Потому что я хочу, чтобы ты знал, – выпалил я. – Потому что мне больше некому сказать, кроме тебя.
Вот и всё, я признался.
Был ли в моих словах какой-нибудь смысл?
Я уже собрался сменить тему и заговорить о море, погоде на завтра и о том, какая отличная мысль – отправиться на лодке в город Э. (эта идея прельщала моего отца каждый год примерно в одно и то же время). Но Оливер, стоит отдать ему должное, не позволил мне спустить все на тормозах.
– Ты вообще понимаешь, что говоришь?
В этот раз я отвернулся к морю и утомленным, бесстрастным голосом, который был моей последней уловкой, моим последним отвлекающим маневром, последним шансом к побегу, – произнес:
– Да, я понимаю, что говорю, – тебе не показалось. Я просто не умею изъясняться. Но ты имеешь полное право никогда больше не разговаривать со мной.
– Погоди. Ты сейчас о том, о чем я думаю?
– Да-а.
Теперь, раскрыв карты, я мог наконец принять расслабленный, слегка раздосадованный вид, с каким преступник, уже сдавшийся полиции, в очередной раз вынужден детально рассказывать новоприбывшему офицеру о совершенном ограблении.
– Подожди меня здесь, мне нужно сбегать наверх и забрать бумаги. Никуда не уходи.
Я взглянул на него с доверительной улыбкой.
– Ты прекрасно знаешь, что я никуда не уйду.
Если это не очередное признание, то что же? – думал я.
Пока его не было, я взял наши велосипеды и дошел с ними к военному мемориалу, посвященному молодым бойцам города Б., погибшим в битве при Пьяве[43] во время Первой мировой войны. Подобный монумент есть в каждом небольшом городке Италии.
Два маленьких автобуса остановились неподалеку и начали высаживать пассажиров – пожилых женщин, которые приехали в город за покупками из близлежащих деревень. Вокруг пьяццетты на парковых лавочках и на крошечных шатких стульях с плетеными спинками сидели пожилые люди – в основном мужчины в старых, выцветших костюмах палевого цвета. Я задался вопросом, сколько еще людей здесь помнят молодых солдат, отдавших жизни на Пьяве. Тем, кто знал их, должно быть не меньше восьмидесяти; а тем, кто был старше, сейчас по меньшей мере сто. Наверняка к ста годам люди научены переживать утраты и горе, так ведь? Не преследуют же они нас до конца дней? В сто лет забывают братья и сестры, забывают сыновья, забывают любимые – забывают все, и даже самые безутешные уже не помнят. Матерей и отцов давно уже нет. Помнит ли хоть кто-нибудь?
В голове пронеслась мысль: узнают ли мои потомки о том, что было сказано сегодня на этой пьяццетте? Узнает ли хоть кто-нибудь? Или мои слова просто растают в воздухе – как мне, признаться, отчасти того хотелось? Узнают ли когда-нибудь мои дети, что в этот день, на этой пьяццетте, их судьба висела на волоске? Эта мысль позабавила меня, помогла отстраниться, взглянуть на происходящее со стороны и взять себя в руки.
Через тридцать-сорок лет я вернусь сюда, и в памяти оживет этот разговор – я знал уже тогда, что никогда его не забуду, как бы мне того ни хотелось. Я приеду сюда с женой и детьми, покажу им достопримечательности, бухту, местные кафе, Le Danzing, Гранд Отель. А потом встану на этом самом месте и попрошу памятник, стулья с плетеными спинками и шаткие деревянные столы напомнить мне о человеке по имени Оливер.
Вернувшись, он сразу же выпалил:
– Эта идиотка Милани что-то напутала и теперь должна перепечатывать все заново, а значит, сегодня мне не над чем работать и я теряю целый день.
Настал его черед искать отговорки в попытке уклониться от темы. Я мог бы легко спустить ему это с рук – если бы он захотел. Мы могли бы поговорить о море, Пьяве или об отрывках из Гераклита, например: «Природа любит прятаться» или «Я отправился на поиски себя». А если не об этом – так о поездке в город Э., которую все обсуждали уже несколько дней, или о приезде камерного оркестра, ожидавшемся со дня на день.
По дороге мы прошли мимо лавки, где моя мать всегда заказывала цветы. В детстве я любил смотреть, как по большой витрине бесконечным тонким занавесом струится вода, придававшая лавке загадочный и волшебный вид, а ее расплывчатое под гладью воды стекло напоминало мне, как размывается картинка в кадре, предшествующем воспоминаниям киногероя.
– Лучше бы я ничего не говорил, – наконец сказал я.
43
Битва при Пьяве – сражение между итальянскими и австро-венгерскими войсками, состоявшееся 15–23 июня 1918 года у реки Пьяве во время Первой мировой войны.