– Venga, su, venga![76] – Рукава его рубашки были по-щегольски закатаны до самых плеч.
Чтения в честь выхода книги еще не начались, но внутри уже невоможно было протолкнуться: гости курили, громко разговаривали и листали новые издания, у всех в руках – по пластиковому стаканчику с чем-то напоминающим виски. Даже верхняя галерея была забита: на балюстраде выстроились в ряд оголенные женские локти и предплечья.
Я сразу узнал автора книги. Это был человек, подписавший томик стихов для меня и Марции – “Se l’amore”. Он здоровался с гостями.
Когда он проходил мимо, я не удержался и протянул ему руку, признавшись, что мне понравились его стихи. Как же они могли мне понравиться, если книга еще не вышла? – спросил автор. Окружающие услышали наш разговор – того гляди и выгонят за самозванство…
– Я купил ваш сборник в книжной лавке города Б. несколько недель назад, и вы любезно его подписали.
Он сказал, что вспомнил тот вечер.
– Un vero fan – значит, настоящий поклонник! – добавил он громко, чтобы нас услышало как можно больше гостей.
– Пожалуй, «поклонник» – не совсем точное слово, – вставила какая-то пожилая дама с большим зобом и в пестрых одеяниях, походившая на тукана. – В этом возрасте их называют «фанатами».
– И какое стихотворение понравилось вам больше всего?
– Альфредо, ты прямо как учитель на устном экзамене! – с насмешливым укором произнесла женщина лет тридцати.
– Я просто хочу знать, какое стихотворение ему больше всего понравилось. В этом нет ничего страшного, так ведь? – простонал он с притворной досадой в голосе.
На мгновение мне показалось, что заступившаяся за меня женщина высвободила меня из его сетей. Но я ошибся.
– Ну, – продолжил он, – так какое же?
– То, где жизнь сравнивается с Сан-Клементе.
– То, где любовь сравнивается с Сан-Клементе, – поправил поэт, словно оценивая глубину обоих наших заявлений. – «Синдром Сан-Клементе». – Он не сводил с меня взгляда. – Почему же именно оно?
– Господи, да оставь ты бедного мальчика в покое! – перебила другая женщина, услышавшая слова моей защитницы, и взяла меня за руку. – Пойдем, я отведу тебя к еде, подальше от этого чудовища, у которого эго размером с его ступни, – ты видел, какие огромные у него ботинки? Альфредо, тебе в самом деле нужно что-то сделать со своими ботинками, – бросила она через плечо.
– С ботинками? Что с ними не так? – возмутился поэт.
– Они. Слишком. Большие. Гигантские, не правда ли? – обратилась она уже ко мне. – Поэтам не положено иметь такие огромные ноги!
– Оставь мои ноги в покое.
Кто-то решил над ним сжалиться:
– Лючия, перестань придираться к его ногам. Все с ними в порядке.
– Это ноги нищего, который всю жизнь ходил босиком и до сих пор берет ботинки на размер больше – вдруг ноги вырастут до Рождества, когда у них в семье покупают обувь на весь год! – Она играла роль озлобленной и нелюдимой ведьмы.
Но я не выпустил ее руки. А она не выпустила моей. Нас будто связывал дух городского товарищества. Как приятно держать руку женщины в своей – особенно если ничего о ней не знаешь. Я подумал: se l’amore. И все эти загорелые плечи и руки женщин, смотрящих вниз с галереи на втором этаже, – se l’amore.
Хозяин магазина прервал спор между мужем и женой, который легко мог оказаться постановочным.
– “Se l’amore”! – прокричал он.
Все засмеялись; то ли от облегчения, что ссора супругов наконец окончена, то ли от того, как хорошо с этой ссорой сочеталось название книги – “Se l’amore”: если это любовь, то…
Но все решили, что таким образом был дан сигнал к началу чтений, и каждый быстро нашел себе уголок или стену, к которой можно прислониться. Нам досталось лучшее место – на винтовой лестнице, где мы заняли каждый по ступеньке, по-прежнему не разжимая рук.
Издатель уже собрался было объявить имя автора, как вдруг дверь со скрипом отворилась, и в магазинчик протиснулся Оливер – в компании двух сногсшибательных девушек – явно моделей или актрис. Выглядело это так, точно он подцепил их по пути сюда – одну для себя, вторую для меня. Se l’amore.
– Оливер! Ну наконец-то! – прокричал издатель, подняв руку со стаканом скотча. – Заходи, заходи!
Все обернулись.
– Один из самых молодых и самых талантливых американских философов, – представил он Оливера, – в сопровождении моих прекрасных дочерей, без которых книга “Se l’amore” никогда бы не увидела свет.
Поэт согласно закивал. Его жена повернулась ко мне и прошептала: