– Я так понимаю, – внезапно заявил суперинтендант, – во всех номерах свои ванные комнаты. И только один из них не занят.
– Да, номер семьсот шесть свободен. Рядом с лифтами. Поскольку монтажники еще работают, я побоялся, что шум будет тревожить жильцов в примыкающем к шахте номере.
– Вы лично занимаетесь расселением гостей?
– Обычно нет, не я. Но в этом случае я занимался лично: мы с мистером Рипером давно знакомы, и я когда-то сам жил в Южной Африке.
– Эти номера были выбраны заранее?
– О да. Единственная загвоздка состояла в том, что гости прибыли на день раньше, чем собирались изначально.
– Почему так получилось? Вам известно?
– Ну, мистер Рипер позвонил мне из Нортфилда вчера после обеда. Он сказал… вы ведь понимаете, что нервы у них были на пределе, – Хардвик с легким неодобрением взмахнул рукой, – ему кажется, что лучше не задерживаться в деревне еще на день, и полиция не возражает против их переезда в Лондон. Устроить всю компанию было нетрудно – сейчас ведь не разгар сезона. На самом деле занят был всего один номер – семьсот седьмой – той самой дамой, которая вчера после обеда и выехала.
Хэдли бросил взгляд на Кента.
– Это та американка, которая уверяла, будто бы забыла в бюро своего номера ценный браслет?
– Будто бы? – повторил управляющий. – Не совсем понимаю, что именно вы имеете в виду. Она действительно забыла браслет в бюро. Майерс, дневной портье, нашел его там в тот же момент, когда обнаружил и… миссис Кент.
Кристофер Кент пристально поглядел на него. Слишком свежи были его воспоминания о том кленовом бюро с мягко выдвигающимися ящиками, застеленными бумагой, чтобы он пропустил такое замечание мимо ушей.
– Погодите. Здесь кроется какая-то ошибка, – вставил он. – Во время моего короткого приключения я сегодня утром осмотрел все бюро и могу поклясться на чем угодно, что никакого браслета там не было.
Хардвик заговорил после паузы. Его лоб прорезали короткие морщинки, словно нарисованные рукой художника. Он быстро переводил взгляд с одного из своих визитеров на другого.
– Даже не знаю, что тут сказать. Мне известно только, что браслет сейчас у меня: чертовски красноречивое доказательство. Майерс принес его мне, когда пришел сообщить о другом деле. Вот, можете сами посмотреть.
Хардвик выдвинул левый ящик письменного стола. Разорвал заклеенный конверт и положил браслет под лампу. Он представлял собой цепочку из крупных звеньев белого золота, и в центре красовался единственный камень весьма любопытного вида. Квадратный, черный, отшлифованный и тускло поблескивающий, с гравировкой: две строчки на латыни мелкими, едва читающимися буквами. «Claudite jam rivos, pueri, – гласила гравировка, – sat prata biberunt». Доктор Фелл над плечом Хэдли шумно и бурно захмыкал от волнения.
– Да, необычная вещица, – заметил Хардвик. – Этот камень – обсидиан, черный опал, что вообще это может быть? – выглядит так, словно его вынули из кольца и вставили в браслет. Однако надпись еще более удивительная. Моей когда-то вполне сносной латыни не хватает, чтобы понять. Я бы перевел в общих чертах так: «Завязывайте с выпивкой, парни, луга уже напились до отвала», что кажется мне полной чепухой.
Он уставился на доктора Фелла с невеселой вопрошающей улыбкой, в которой вдруг мелькнула догадка.
– О Бахус! – проворчал доктор Фелл, оставляя своих собеседников в прежнем недоумении. – Ну и дела, неудивительно, что она желает получить браслет обратно! Сам камень не бог весть какой ценности, однако некоторые музейные хранители за такой горло бы перерезали. Если моя догадка верна, таких камней осталось в мире всего несколько штук. Что же до надписи, вы недалеки от истины. Это метафора в образном стиле Вергилия, его наставление пастухам, и в учебнике это перевели бы поделикатнее: «Время, ребята, закрыть канавы, луга утолились»[11]. Хм… Ха! Да, я бы сказал, что камень точно извлечен из кольца и вставлен в браслет. Белое золото, широкие звенья – это ерунда. Только камень здесь старинный. И конечно же, изначально идея принадлежала грекам, а римляне лишь переняли ее. Уникальная вещица! Ого! Черт побери, Хэдли, вы сейчас видите перед собой одно из самых остроумных изобретений древнего мира.
– Остроумных изобретений? – удивился Хэдли. – Остроумных изобретений для чего? Вы хотите сказать, в этом камне носили яд или в браслете?
– Профессиональный подход, – произнес доктор Фелл сурово. И внимательно поглядел на камень. – Нет, ничего подобного, и все же это для сугубо практического применения. Римляне были практичными людьми. Кому принадлежит вещица, мистер Хардвик?