Это задело Дэна за живое.
– Знаю, что не работал, – мрачно отозвался он. – У тебя вечно денег куры не клюют. Да ты и не выдержал бы ни единого рабочего дня. Ты бы сдох.
С этого момента спор, подогретый «Джоном Коллинзом» – или двумя, приобрел более острый и практичный характер, и в итоге Дэн распалился окончательно.
– Ставлю тысячу фунтов, – воскликнул Дэн, который всегда был романтиком в душе, – на то, что ты не выдержишь испытаний, которые выпали на мою долю! Слушай, а это идея! Ты не сможешь выехать из Йоханнесбурга без пенни в кармане, не сможешь добыть денег, чтобы добраться до побережья – Дурбан, Кейптаун, Порт-Элизабет, выбирай, что твоей душе угодно, – не сможешь наняться на корабль, чтобы отработать проезд до Англии и явиться на встречу со мной в условленный день и час, скажем через два с половиной месяца, считая с этого момента. Я имею в виду, не обналичивая чеков и не используя свое имя, чтобы получить помощь. Дудки!
Кент не сказал ему, что подобная идея в литературе вовсе не нова. Однако она его заинтересовала.
– Я ведь могу и поймать тебя на слове, – сказал он.
Дэн поглядел на него с подозрением – он всегда и во всем искал подвох.
– Ты сейчас серьезно? Имей в виду, если ты пойдешь на это – или хотя бы попытаешься, – то не прогадаешь. Ты узнаешь, что такое Жизнь с большой буквы. А еще разживешься богатейшим материалом для настоящих книг вместо дурацких историй о мастерах шпионажа и разных там убийцах. Только ты вряд ли согласишься. Уже завтра утром передумаешь.
– Да чтоб тебя разразило! Я еще как серьезно.
– Ну-ну! – сказал Дэн, хмыкнув в свой бокал. – Прекрасно! – Он воздел толстый палец. – В начале января мне надо быть в Англии по делам. Со мной поедет Мелитта, твой кузен Род с Дженни, а еще, вероятно, Франсин и Харви. – (Дэн всегда путешествовал как император, со свитой из друзей.) – Сначала мы поедем в Суссекс, в деревенский дом Гэя. Но утром первого февраля уже точно будем в Лондоне. Как думаешь, сумеешь проделать весь этот путь и встретиться со мной в номере отеля «Королевский багрянец» в десять утра первого числа? Подумай хорошенько, мой мальчик. Тысяча фунтов, без дураков – даже ты не откажешься.
Еще две снежинки закружились в воздухе, но их тут же унесло порывом колючего ветра. Кент оглядел Пикадилли, мысленно потуже затягивая пояс. Итак, у него получилось. Он победил или, во всяком случае, победит через двадцать четыре часа, если сумеет продержаться. А в целом у него сложилось впечатление, что почти все из уверенно предсказанного Дэном оказалось неправдой.
Жизненный опыт? Материал для книг? В данный миг он не знал, смеяться ему или браниться. Ничего из того, что он пережил, даже близко не походило на приключение. Может, самому Дэну, отправившемуся после Великой войны[2] в Южную Африку на судне для перевозки скота, и привиделось в том удивительное приключение или некий мистический опыт, впрочем Кент сомневался. В гробу он видел подобные увеселения. Не было там ничего, кроме скуки и работы, работы на износ, от которой – не будь он таким крепким парнем – он сломался бы еще в первые две недели. Ему помогало врожденное упрямство. А о человеческой природе он узнал бы ровно столько же, если бы прожил все это время в меблированных комнатах в Йоханнесбурге, и приключений там было бы не меньше.
Однако же он на месте. Почти неделю назад он сошел с борта «Вольпара» в Тилбери с жалованьем помощника кочегара в кармане, которое спустил в грандиозной попойке с двумя товарищами по команде. Возможно, со временем, когда события обрастут байками и анекдотами, они все же начнут восприниматься как приключение в дальних морях. Но в данный момент он сознавал только, что адски голоден.
Кент подошел чуть ближе к великолепным вращающимся дверям отеля, который белой башней возносился над Пикадилли. Он видел, как уборщицы в вестибюле домывают мраморный пол; ковры беззвучно раскатывались, ложась на место, и тишину раннего утра нарушало только эхо шагов.
«Королевский багрянец» был респектабельным, но не самым дорогим заведением. Дэн Рипер всегда останавливался здесь, впрочем он обычно снимал сразу пол-этажа и в итоге платил как за «Савой». Но, как объяснял Дэн, это дело принципа: никогда не позволяй дорогим гостиницам драть с тебя плату за одно только имя. Кроме того, управляющим здесь был свой, выходец из Южной Африки и его друг. В год коронации[3] они пристроили верхний этаж, который, как обещалось, должен был стать новым словом в представлении о роскоши, что тоже прельстило Дэна.