Странное свойство человеческой психики заключается в необоснованной склонности к самообвинениям в смерти близких.
B стихах я сотни раз возвращался (и возвращаюсь!) к образу матери, словно вымаливая у нее прощение за то, что не успел высказать последних, быть может, самых важных в моей жизни слов:
Боль Ирины Медведевой, матери Ильи Тюрина, - крест, который суждено ей пронести через всю жизнь. Траурный август 1999 г. - месяц смерти Ее сына, канул в Лету, не канула в Лету частица Ей самое: Ее сын, память о Ее сыне, стихи Ее сына.
"С любимыми не расстаются, всей кровью прорастая в них"[8], слишком много в них от нас самих.
Судьба бросает через время и расстояния навстречу друг другу родственные души: с Ириной нас объединяет одна боль утраты, объединяет страшное испытание любви - смертью. И у меня и у нее - "смертная надоба" понимания, "смертная надоба" памяти во имя жизни близкого человека, ибо забвение страшнее смерти.
Путь
Стихи всегда личностны. Душа читателя - губка, впитывающая колдовской настой поэтических рифм. Я - читатель Ильи Тюрина, мне двадцать восемь, ему меньше девятнадцати. Между нами - вечность.
Его путь "был" стремителен, ярок и краток. Мысль, как всегда, опережает руку. Вычеркиваю "был" и прихожу к старославянскому "есмь". Илья - есмь, Илья в каждом слоге, запятой и точке.
Открываю тетради со своими девятнадцатилетними стихами и понимаю (очередной приговор самому себе), что в девятнадцать я не писал стихов, стихи начались гораздо позже, года два-три назад. По сравнению с Ильей, я - медлителен и неповоротлив. Мой путь растянут на десятилетия, его - умещен в трех-четырех годах. Создается ощущение, что Илья - предчувствовал сжатость отпущенного Ему на Земле срока. Hе потому ли стихи Его взрослее, мудрее и глубже возраста человека их написавшего?
В "механике" написания им стихов поражает фраза: "Вскакивает и ходит-ходит по кругу комнаты, и отталкивается руками от стены: короткий взбег - и прыжок, взбег и прыжок"[9].
Именно так, в муках, рождаются стихи. Стихи - Высшее проклятие поэта и Высший дар Творца человечеству. Их нельзя отвергнуть, ибо с ними отвергаешь самого себя.
"Ты не можешь покинуть меня, о моя неизменная часть,
Потому что и я не смогу отпустить на дорогу
Твое странное тело, ненужное ей и подчас
Hезнакомое мне и еще незнакомое Богу"[10]
Исход гениального поэта предопределен, - строчка за строчкой, рифма за рифмой его жизненные соки высосут стихи, чтобы, в конце концов, он сам стал стихами. Вот и имя Ильи Тюрина уже высечено золотыми буквами на русском поэтическом пантеоне. Вот и он стал чистой поэтической мыслью.
Читаем у Ильи:
"Мы же видим дорогу из окон
Дай нам Бог что-то знать про нее"[11]
А что, если Илья слишком многое "знал про нее"?
Моцарт
Гениальная музыка и гениальная поэзия "тысячей биноклей на оси"[12] нацелена в душу.
Параллели (и мередианы) в жизни и творчестве Моцарта и Ильи Тюрина неочевидны на первый взгляд, однако:
Чтобы не утверждали последователи Чичерина[13], трагическая глубина гения Моцарта полностью не раскрыта, и вряд ли будет раскрыта когда-либо. В этом трагедия гения, но в этом и его триумф. Моцарт всегда современен, потому что до конца не понят. Его кажущаяся легкость мгновенно перетекает во вселенскую грусть (в знаменитых фортепьянных концертах К488, К466, например); он - пронзителен, раним и тонок.
Hапротив, Илья Тюрин - поэт скорее тяжелый, чем легкий. Его поэзия - плотно скрученный клубок образов. Hо распутывать этот клубок (и так и не распутать до конца) предстоит еще многим и многим исследователям его творчества.
Современниками Моцарта была забыта не только его музыка, но и самое его имя. К счастью, Илье Тюрину забвение не грозит. Vivat!
Вслед за Моцартом, Илья Тюрин имеет "счастие увлечь свет за черту свою"[14], его "стих уже свою не чует скорость"[15], как музыка Моцарта - вне скорости, вне времени, вне пространства.
Илья способен увидеть "тень от смычка посредине безмолвия"[16]. А что, если это тень от смычка в изящной руке Моцарта?
Полеты во сне и наяву
"Поэзия явилась с неба:"[17], по крайней мере, Его поэзия. "Письмо" Ильи Тюрина, "Письменность" Ирины Отдельновой, музыка Моцарта - больше чем только поэзия или только музыка, это - состояние души, полеты в параллельных мирах, вечный свет в aeterna nox[18]...
Илья Тюрин - поэт сложный, образный и неординарный. Он, воспитанный на русской классике (все мы "дети" Пушкина), далеко не классик; он, не избежавший влияния серебрянного века[19], поэт века нынешнего, поэт миллениума. Поэтов принято объединять в замкнутые группы, подобные религиозным сектам, со своими особенностями, порядками и традициями. При всем желании отнести поэзию Ильи Тюрина к одному из новомодных течений, я не стану делать этого: исследуя его "письмо"[20], я постараюсь доказать его поэтическую уникальность, несмотря на то, что "поэт является из недр себе подобных".[21]