– Круто, – говорит Маша. – Никогда ничего не взламывала.
Она подсвечивает свое лицо снизу и выглядит жутковато.
Пустые пакеты лежат на том же месте, где я их оставила, – в нижнем отделении шкафа. Табачная вонь спорит с корицей. Я забираю освежитель – прячу в один из мешков с одеждой, которые мы закидываем в кузов пикапа. Последними выносим рейлы. Маша вспоминает про шторку и тащит ее тоже. Гирлянды, фотографии – все покидает свой временный приют. Остались только мои рисунки, и мне их жаль.
– Краску бы.
– Есть чернитель шин, – отзывается Савва. – Черный, само собой. Надо?
– Давай, – говорю я и мрачно смотрю на стены, наедине с которыми провела всю последнюю неделю. Можно сказать, что мы сроднились. Я помню все твои трещинки[20] и так далее. Но это не моя комната. Здесь нет ничего моего. Ни к чему оставлять.
И не могу сказать, что не могу жить без тебя, – поскольку.
И не могу сказать, что не могу.
И не могу сказать.
И.
– Поехали отсюда.
Когда не стало папы, мама долго не могла этого принять. Утром встанет по привычке его проводить – бормочет про погоду, потеплей одевайся, шарф пора бы уже, и зонт, зонт! Ищет зонт – нет зонта. В машине посмотри, может, найдется, жалко, хороший был зонт, я его в «Меге» покупала. А на ужин что? Что значит «неважно»? Тебе когда неважно, я и готовить ничего не хочу. Неважно ему… И действительно наготовит на троих, поставит тарелку, вилку, стопку, а потом, продолжая не законченный с ним разговор: как жить, Леша? Как жить? В школах стреляют, на улицах стреляют. Не могу я не смотреть, у меня дочь взрослая! Целыми днями где-то ездит, я должна знать! Только бы доучилась, они сейчас такие безбашенные. Март – ответственный мальчик, но… Я? Конечно, не брошу, буду нянчиться! Пф. Чем же мне еще заниматься. Только бы жили, Лешенька. Только бы жили…
Лежа в постели, я продолжала различать ее бормотание сквозь жизнерадостные звуки рекламы. А когда почти засыпала, слышала за спиной отчетливый щелчок пальцами. Он раздавался из угла моей комнаты, между столом и книжным шкафом. Папа любил прищелкнуть пальцами, когда доказывал что-то собеседнику и увлекался поиском аргументов. Все хорошо, пап, шептала я сквозь сон, мы в порядке. Ты посиди еще, если хочешь.
В Коммунаре он ко мне не приходил. Только сегодня.
Щелчок выдергивает меня из сна. Вокруг светло. Едва вспомнив, чтó сегодня за день, я шарю возле подушки в поисках телефона и нахожу его в щели между бортиком кровати и матрасом. Десять минут десятого. Будильник звонил трижды. Я проспала.
– Спасибо, пап!
Тетя Поля даже бровью не ведет, когда я пропрыгиваю мимо нее, пытаясь на ходу заскочить в джинсы.
– Завтракать будешь? – спрашивает она, чинно держа чайную чашку двумя пальцами.
– Е.
– Майя, я тебя не понимаю.
– Е! – повторяю я и сплевываю зубную пасту. – Не, спасибо, опаздываю.
Молниеносно перемещаясь по кухне, я завариваю себе растворимый кофе и размазываю по лицу тональный крем.
– Сегодня суббота, – напоминает тетя Поля, когда я уже стою в прихожей и натягиваю второй ботинок. – Девять тридцать утра.
– Опоздала.
Вчера мы всерьез подумывали о том, чтобы заночевать в «Печатной» – двигать мебель, расставлять рейлы и заново сортировать одежду по цветам пришлось до двух ночи. Если бы я заранее знала, что так выйдет, то назначила бы открытие на полдень, но в объявлении стояло десять утра, а значит, ровно во столько я должна была снова оказаться в «Печатной», а Маша со своим отцом – она не без оснований боялась мести Джона – возле гаражей. Мы бы, наверное, так и остались в коворкинге, если бы Маша не вспомнила про контактные линзы и то, что у нее нет с собой раствора, а я просто очень хотела спать, поэтому Савва развез нас по домам.
Кажется, этим утром даже автобусы проспали: на остановке я жду почти двадцать минут. Никто не придет к десяти. Включая меня.
Когда я наконец выкатываюсь из дверей автобуса прямо к «Печатной», сердце сбивается с ритма. За ночь ее ликвидировали вместе с нашими рейлами? И открыли здесь социальную аптеку? Филиал «Сбера»? Очередной «Магнит»?
Домовые на месте. Я едва справляюсь с желанием броситься к ним и расцеловать. Но там, где еще вчера были резная деревянная вывеска и спуск в подвальчик, сегодня поскрипывают на ветру воздушные шары. Красно-белая арка из плотно привязанных друг к другу шаров. Может, помещение арендовали под свадьбу?
Внутри знакомо пахнет корицей. Телефон вжикает входящим сообщением. Я смотрю на экран: Маша. «Джон появился. Прошел мимо весь зеленый. Наверное, ждал, что ты будешь стоять у гаража на коленях. Если бы не папа, он бы точно отхлестал меня по лицу мокрой тряпкой. Отправила к тебе Вику!»