– Большое спасибо, – произнесла я, – так я и думала. До свидания.
Аппер-стрит находилась рядом, и очень скоро я уже сидела в старом автобусе № 19, неторопливо двигавшемся в направлении Пикадилли. Подобные ситуации всегда возникали, когда я пыталась повидаться с Бэзилом. Да, конечно, надо поставить себя на его место. С какой стати ему должно хотеться провести свой субботний день с немолодой матерью? Какая скука для молодого человека, только недавно начавшего жить самостоятельно, наблюдать, как эта пожилая женщина мечется по его комнате и забирает с собой его костюмы. Однако ему все же было несвойственно так бездушно поступать с людьми. Что же могло случиться? Как это выяснить? Я оказалась в Лондоне в субботу, во второй половине дня, и мне было решительно нечем заняться до чаепития. Мы проезжали Национальную галерею, но я чувствовала себя слишком удрученной, чтобы посетить ее. Решила, что прогулка по парку улучшит мое настроение.
Периодически я подолгу жила в Лондоне в разные моменты своей жизни, однако никогда не была лондонкой, и эти места имеют для меня скорее литературное и историческое, нежели личное значение. Всякий раз, когда я туда приезжаю, меня удручают наблюдаемые перемены к худшему: потеря элегантности, утрата характера, исчезновение достопримечательностей и замена их плоскими и безликими стеклянными коробками. Сойдя с автобуса на углу Гайд-парка, я грустно смотрела на громадный отель на Парк-лейн, где раньше был Монтдор-хаус. Когда этот отель только построили, он был провозглашен триумфом современной архитектуры, но хотя простоял всего три года, уже успел стать обшарпанным, приобрести цвет старых зубов и, как ни странно, старомодный вид. Я двинулась в сторону Кенсингтонских садов. Кто-то сказал мне, что казармы Гайд-парка скоро должны снести, поэтому я попрощалась с ними. Раньше я к ним не присматривалась, теперь же увидела, что они массивные и добротно построены – красивое сочетание кирпича и камня. Разумеется, не шедевр, но значительно лучше, чем разрекламированный гараж, который займет их место. Я заметила, что Колодец исполнения желаний Венди[8] переделан, и что случилось с деревьями на Брод-уок? Кенсингтонский дворец по-прежнему стоял на месте, хотя, вероятно, ненадолго, и эксцентричные старички все так же запускали парусные лодочки на Круглом пруду, который пока не был осушен, засыпан или превращен в автостоянку.
В половине четвертого с неба закапало. Дядя Мэттью не возражает, чтобы человек пришел раньше назначенного срока; я решила сейчас же направиться в его конюшни. Если он там, то будет рад меня видеть, если нет – я смогу подождать его в маленьком укромном местечке, где стоят мусорные ящики.
Дядя Мэттью передал поместье Алконли своему единственному выжившему сыну Бобу Рэдлетту, оставив за собой домик в стиле эпохи Регентства на той же территории. Тетя Сэди была очень рада этому обмену, ей нравилось находиться ближе к деревне. Новый дом целый день был освещен солнцем, и ее забавляло приводить его в порядок. Действительно, свежевыкрашенный и обставленный той немногой добротной мебелью, что была в Алконли, дом стал гораздо более привлекательным жильем, чем его предшественник. Но не успели они в него переехать, как мой дядя поссорился с Бобом – вечная история со старым королем и его преемником. У Боба имелись собственные идеи насчет охоты и управления поместьем, а дядя Мэттью яростно противился каждой инновации. Его зять Форт-Уильям, свояк Дэви Уорбек и те из соседей, что были с дядей Мэттью в хороших отношениях, предупреждали, что так и будет, но им посоветовали заниматься своим делом. Теперь, когда их пророчества сбылись, дядя Мэттью отказывался признавать истинную причину своей досады и убедил себя, что виновата во всем жена Боба – Дженнифер. Он выразил сильную неприязнь к ней – ее соседство, заявил он, невозможно терпеть. Бедная Дженнифер, совершенно безобидная, она желала всем угодить, и это было так ясно, что даже дядя Мэттью, когда его попросили объяснить причину собственной ненависти, оказался в растерянности. «Бессмысленный кусок мяса», – только и бормотал он. Бесспорно, Дженнифер была из тех женщин, смысл существования которых был очевиден лишь мужу и детям, но она определенно не заслуживала подобного отношения.
Разумеется, дядя Мэттью не мог оставаться в таком месте, где он был вынужден постоянно видеть ненавистную невестку. Дядя Мэттью снял квартиру в Лондоне, известную как «Бывшая конюшня», и казался довольным жизнью в городе, который прежде расценивал как «чумное место». Тетя Сэди осталась в своем славном новом домике, она могла встречаться с несколькими друзьями и развлекать внуков, не опасаясь вспышек гнева мужа. Дядя Мэттью любил собственных детей, когда они были маленькими, и весьма неприязненно относился к их потомству, а моя тетя любила внуков больше детей и чувствовала себя с ними непринужденнее, чем с их родителями.