– Друстан?.. – присел на корточки рядом Кириан и заинтересованно заглянул в лицо медработнику, очевидно, внезапно лишившемуся рассудка. – Не знал, что у тебя имеются поисково-розыскные способности.
Тот прорычал в ответ нечто неразборчивое с таким видом, точно собирался укусить любопытного менестреля. Певец намек понял.
– Хороший лекарь, хороший… – успокоительно пробормотал он, плавно принимая вертикальное положение и осторожно пятясь под защиту столпившихся у входа людей.
Когда бард оказался в безопасности, рука его сама потянулась к карманной арфе, а с языка полились спонтанные стихи:
– От лица своего бессловесного собрата я приношу тебе большую благодарность, молодой человек, потому что вследствие твоих поползновений он, без сомнения, стал значительно чище, особенно после сегодняшней ночи, когда по бедняге все кому не лень топтались в грязных сапожищах, – прошуршал неожиданно, прервав поток перенервничавшего сознания ворчливый мохеровый голос. – Но если бы ты просто спросил меня, куда подевались Иван с принцессой, я бы просто ответил.
Друстан замер. Остальные гвентяне разинули рты и бешено закрутили головами в поисках заговорившего невидимки. У маленького, и только что ставшего еще меньше отряда такой необходимости не было.
– Масдай!!!
– Где Иван?
– Куда он делся?
– Когда?..
– Часа три назад. С первыми лучами солнца, – спокойно и важно начал отвечать ковер на сыпавшиеся градом вопросы. – Они вышли на палубу вместе, судя по звукам, спустили на воду лодку, потом сели в нее и уплыли.
– Но зачем?
– Почему?
– Отчего?..
– Он оставил тебе записку, Серафима, – прошелестел ковер. – Вон там, на столе. Под пресс-папье.
Сенька коршуном метнулась к столу, вырвала из-под танцующего на хвосте бронзового кита маленький листочек надушенной розовой бумаги, и жадно впилась глазами в неровные чернильные строчки, нацарапанные родным корявым почерком.
«Сеня, извини меня. Я срочно влюбился в девушку, которая находилась в этой каюте, когда я очнулся. А она так же внезапно полюбила меня. Кстати, надо как-нибудь деликатно узнать, как ее зовут. И теперь, когда друг без друга нам нет больше жизни, мы решили укр (зачеркнуто много раз) взять в краткосрочное пользование лодку и сбежать на край Белого Света. Просить тебя выплатить стоимость лодки капитану этого судна было бы с моей стороны очень бестактно?.. Боюсь, что да. Извини меня еще раз… или два… или сколько получится… если получится вообще. Я сам ничего не понимаю. Прощай. Наша встреча была ошибкой, которую надо забыть как можно скорее. Искренне, твой любящий… раньше… муж – Иван».
Бледная как полотно царевна перечитала записку снова и снова, потом вслух, потом по предложению с расстановкой и выражениями, потом задом наперед, потом по диагонали…
Понятнее содержимое от этого, увы, не стало. Ни ей, ни друзьям, ни гвентянам.
По крайней мере, всем, кроме одного.
Белый, словно все снега ее родины, знахарь испустил душераздирающий стон, схватился за голову и выскочил из каюты прочь. Кроме отряга, его ухода никто не заметил.[20]
– Куда они уплыли, там не написано? – багровый и угрюмый, как грозовая туча, эрл отодвинул Огрина, протаранил Кириана, торопливо заглянул через плечо царевне в дрожащую в ее руках бумажку цвета буйствующего за иллюминатором восхода и хищно зашарил глазами по строчкам.
– Написано… – скривилась в деревянной усмешке Сенька. – Весьма точный адрес. Край света. Стучать три раза. Корреспонденцию оставлять под ковриком.
– Абсолютно рандомная сюрреальность темпорально-временного континуума… – потрясенно покачал патлатой головой Агафон, и в ответ на недоуменно-уважительные взгляды снисходительно перевел с научно-волшебного на нормально-общечеловеческий. – Дурдом, говорю, полнейший.
– Надо срочно ставить запасные паруса и плыть за ними!!! – близкий к апоплексическому удару Ривал обернулся к отпрянувшему от неожиданности капитану и попер на него пухлой грудью, как на новую пробоину. – Ну, чего?! Чего ты тут рот разинул?! Иди, командуй! Ставь все паруса! Давай полный ход!
– Матросы уже делают всё, от них зависящее, – почтительно опустил глаза и сцепил зубы Гильдас. – Но оставшиеся мачты повреждены. И если мы поднимем все паруса, то просто потеряем их.
20
Люди размера Олафа всегда замечают, когда люди размера Друстана едва не опрокидывают их на пол.