Старичок казался весьма забавным.
– Откуда Вы... Ах да! – имя автора крупными буквами было начертано на солидном переплете. – Мне нужны ответы на кое-какие вопросы.
– Юноша ищет ответы у Учителя Мина? Учитель Мин способен остудить даже самую пылкую душу! – он почти налетал на меня, потрясывая седыми вихрами. – Он не поэт! Не философ! Не ученый! Это... это... да он просто крючкотвор!
Я не выдержал и расхохотался – настолько искренним выглядело возмущение алхимика.
– Конечно, крючкотвор, уважаемый Мунх! Он ведь из рода Иса, как, впрочем, и я. Это наш собственный семейный мудрец, мне положено впитывать его мысли с молоком матери.
– Ну, сытости его мысли не добавят, – нахохлился старичок и, с кряхтением разогнув колени, поднялся, – будь Вы хоть трижды Иса. Простите за навязчивость, добрый господин. Я сейчас добуду свою травку и больше не буду беспокоить Вас своим присутствием. Я старый человек. Я глупый человек. Я до сих пор не понял канон Учителя Мина.
Он какое-то время старательно нырял в высокую траву, будто юркая птица, деловито склевывающая жучков. Что-то бормотал под нос, педантично раскладывал по бумажным пакетикам разные корешки. Но вскоре за ним со скрипом закрылась калитка, и я вновь остался наедине со своими вопросами и «Поучениями».
Что-то странное мерещилось в людях, обитающих в квартале Ворон. Каждый раз шел по центральной улице квартала как по лезвию ножа, не решался даже мельком взглянуть на слепые окна домов. Существует ли на самом деле нечто, что прячется за их тяжелыми ставнями, или это плод моего воображения?
Старуха Дэйю часто сидела у ворот своего аккуратного домика, почти затертого массивными соседями. Время от времени водила в воздухе иссохшими руками, что-то шептала под нос на потеху прохожим. Но я откуда-то знал, что пальцы ее плетут вещие сны, стягивая в клубок серые нити с окрестных жилищ. Кивал ей при встрече, и на доли секунд она будто скидывала бремя преклонных годов и превращалась в крутобедрую апсару, жившую в благословенные времена императрицы Ксуеман [5].
Аррава, дочь обнищавшего горшечника, слепила-таки в заброшенной пыльной мастерской оберег для будущей семейной жизни – Малиновую Тетку. Одинокая глупая девочка, кто же возьмет тебя в жены? Отец семейства, разорившийся наследник именитых гончаров, пил горькую. Мать, неопрятная толстая женщина с длинным носом, силой заставила старшего сына просить милостыню. Чтобы не сопротивлялся – отрубила ему ногу. Наскоро слепленная кукла Тетки временами раскалялась докрасна, пульсировала и, казалось, стремительно толстела. Но никто из домочадцев этого так и не приметил.
Подвал дома начальника управы господина Дзиннагона, того спесивого типа в расписном паланкине, затянуло черным липким туманом... издалека чувствовался мерзостный запах. У меня мурашки ползли по спине при взгляде на эти хоромы. Не представляю, почему соседи не били тревогу.
Откуда взялись эти знания? Раньше такой проницательности за собой не замечал. Может быть, всему виной непривычная пища? Или рыбный соус отнюдь не так свеж, как клялась бакалейщица Шая?
Все пятнадцать лет своей жизни я провел в удаленном от шума столичных улиц обширном поместье семьи. В его ограниченном пространстве время текло размеренно и спокойно, уклад организован был гармонично, с безупречным комфортом. Посторонние на территорию не допускались. После ссоры с отцом оказался вне защитных стен родового гнезда, один на один с реальным миром... и существовать в нем пришлось неудобным и странным образом. Особенно, когда у меня появилось собственное сверхьестественное создание.
Кот-в-мешке, настоящая нежить, о которой раньше лишь читал в книжках.
Когда впервые узрел, как по запущенному саду радостно скачет синий мешок с красными кляксами – тот самый, в котором похоронил несчастного кота, – стало совсем тоскливо. Долго сидел перед листом бумаги, время от времени заносил над ним кисточку, вертел в руках, устремлял взгляд в потолок... Начертать ритуальную фразу покаяния: «Досточтимый господин и родитель», – мешало жгучее чувство стыда.
Да, все было плачевно. Моя обитель напоминала приют бродяг-погорельцев, колбаски стояли поперек горла, купание в ручье не обеспечивало привычной чистоты тела, со стиркой не ладилось, обуревали видения... Соседи из квартала Ворон сторонились меня. Шая как-то объяснила, в своем простоватом стиле, что причина этому – отсутствие клановых татуировок.
Я вспомнил один из рассказов отца, которыми он воспитывал меня по субботам: лишенный эмоций голос, длинные пальцы холеных рук...
5
Апсара – небесная танцовщица, пилот летающей колесницы, переносит погибших воинов на небо. Божественная красотка, воплощение неземной чувственности. Гурия плюс полубогиня минус ислам, слегка сдобренная валькирией.