– Вы опоздали. Кто-то уже начал переворачивать без вас…
Я предпочел не вступать в словесную перестрелку с профессором, тем более что вместо меня это с успехом сделала Лада, и, насколько позволял тусклый свет, рассмотрел комнату. На стуле были аккуратно развешены сиреневая кофточка и черная юбка, под ним – пара туфель на низком каблуке. Тумбочка была вплотную придвинута к кровати. Рядом со свечой, закрепленной на банке из-под растворимого кофе, лежал открытый томик Нового завета. Я коснулся рукой теплого, оплавленного верха свечи и придавил фитиль. Горел еще совсем недавно, парафин не успел застыть.
Профессор был напуган и даже не пытался скрыть этого.
– Куда же она, по-вашему, могла деться? – спрашивал он нас с Ладой, но, понимая, что ответа нет, начинал сыпать версиями: – Может быть, она вообще не ночевала здесь? Но вы же видите – постель смята. Убежала на море в одной ночной рубашке, под дождь и ветер? Бред! Ее кто-то увел отсюда насильно? Но зачем? С какой целью?..
Последнюю версию он озвучил с трудом. Голос профессора предательски дрогнул. Я нарочно заострил на ней внимание:
– Как вы сказали? Ее кто-то увел отсюда насильно? И что, вам известны мотивы?
– Не надо! – Профессор едва не сорвался на крик. – Не надо делать вид, что вам уже все известно, что вы обо всем догадались… Моей вины в этом нет и быть не может! Так и знайте – я виноватым себя не чувствую. Но предупреждаю!.. – Курахов потряс сжатым кулаком перед моим лицом. – Предупреждаю! Если это дело рук Уварова – то он горько пожалеет о содеянном. Крайне горько!
– Идите сюда! – позвала нас из коридора Лада. Она уже вынесла из номера профессора свечу и теперь стояла с ней у торцевого окна, держа двумя пальцами на уровне лица небольшой лоскуток ткани.
– Что это? – в один голос спросили мы с Кураховым.
– Кружева, – ответила Лада. – Можете не сомневаться – от ночной рубашки.
Профессор выхватил лоскут, поднес его к глазам.
– Надо еще разобраться – от ночной или от дневной, – проворчал он. – Вы слишком торопитесь делать выводы, милая… А окно открыто или как?
Я потянул за ручку оконную раму. Она открылась.
– Вы запираете окна на шпингалеты, господин директор? – ядовитым голосом спросил Курахов.
– Да, окна всегда закрыты. Проветривать нет необходимости – работают кондиционеры.
– Почему же сейчас не заперто?
– Видимо, кому-то было нужно, чтобы окно можно было открыть снаружи.
– И что вы этим хотите сказать?
– Ничего! – Я пожал плечами. – То, что я хотел сказать, я сказал. Не надо выискивать в моих словах скрытый смысл.
– Я ничего не выискиваю! Я всего лишь хочу разобраться в этом сумасшедшем доме, который вы имеете наглость величать частным отелем! Да чтобы я еще хоть раз…
– Неужели вы думаете, – негромко говорила Лада, словно сама с собой, – что через окно, по пожарной лестнице, можно унести человека?
– В самом деле! – неожиданно поддержал скептицизм Лады профессор. – Человек – это не манускрипт, господин директор. И даже не чемодан.
Я не стал доказывать обратное, молча обхватил Ладу чуть выше колен, приподнял ее и взвалил себе на плечо. Она не успела пискнуть, как я взялся свободной рукой за оконную ручку, встал на подоконник и, пригнувшись, без особого труда достал ногой до ближайшей перекладины пожарной лестницы.
– Вопросы есть? – спросил я, возвращаясь обратно и опуская девушку на ноги.
– Подождите! – воскликнула Лада и подняла палец. – Сатана поднялся сюда по пожарной лестнице и через окно утащил Марину. Зачем же тогда он разбил стекло на первом этаже?
– Какой еще сатана? – встрепенулся Курахов, словно Лада непристойно выразилась. – Что за бред?
Я остановил профессора движением руки и пояснил:
– Батюшка спал внизу, когда кто-то швырнул в стеклянную стену кирпич. Нашему священнику показалось, что это был сатана.
– Понятно! – кивнул профессор. – Шизоидная и конфабулятивная[6] реакция на религиозно-фанатический психоз.
– И все-таки, – напомнила Лада. – Зачем надо было разбивать стекло?
– Мы занимаемся не своим делом! – покачал головой профессор. – Мы начинаем играть в детективов. А надо принимать срочные меры!
– К примеру, какие? – поинтересовался я. – Может быть, сообщить в милицию?
– Ночью? В милицию? Не смешите меня! Там сейчас все спят.
– О-о-о! – протянула Лада и потупила глазки. – Вам, должно быть, никогда не приходилось иметь дело с милицией ночью.
– Вы отгадали, милая! В отличие от вас – никогда.
Я сел на подоконник так, чтобы видеть одновременно и Ладу, и Курахова.
– Профессор, – сказал я. – Давайте перестанем валять дурака.
– Что? – захлопал Курахов глазами. – Вы о чем?
– О том, что наступило время все называть своими именами. Вы полагаете, что Марину утащил Уваров. Скорее всего вы правы, ему несложно было сделать это. Вы знаете, для какой цели он это сделал и что потребует в качестве выкупа, и потому не заинтересованы в милиции. Я прав?
– А вам не кажется, что вы слишком торопитесь с выводами? Вам понадобилось несколько минут, чтобы все разложить по полочкам. И все-то вы знаете, и все-то вы просчитали! Надо же, какой проницательный! А если все не так?
6
Конфабуляция – психическое отклонение, когда больной утверждает, что с ним происходило то, чего на самом деле никогда не было.