А part cela[155], мне очень бы хотелось Вас видеть, но Вы, вероятно, дорожите своим парижским временем и рассчитываете каждый час. Кажется, мы должны встретиться в пятницу у Рубинштейнов?[156] Был бы очень рад, если б это было так.
Крепко жму Вашу руку.
Преданный Вам
Г. Адамович
P.S. Конечно, было бы правильнее, чтобы Варшавский обратился бы к Вам сам, а не через меня. Я это ему и советовал. Но он болезненно застенчив и все боится, что он не то скажет или не так выразится.
34. М.А. АЛДАНОВ — Г.В. АДАМОВИЧУ 9 декабря 1949 г. Париж 9 декабря 1949
Дорогой Георгий Викторович.
Ведь Вы получили мое довольно длинное письмо из Ниццы по делу В.С. Варшавского? Я Вам писал, что охотно подпишу воззвание с Маклаковым и Буниным при условии, что оно нигде не появится в печати, кроме «Н<ового> р<усского> слова». Вы на это не отвечаете. Если это условие для Вас приемлемо, то, разумеется, я рад подписать прилагаемый текст Ваш и никаких поправок не имею. Боюсь только, что это ровно ничего Владимиру Сергеевичу не даст.
Мне тоже очень хотелось бы повидать Вас. Мы встречаемся у Рубинштейна во вторник 13-го.
Шлю сердечный привет.
35. Г.В. АДАМОВИЧ — М.А. АЛДАНОВУ. 16 февраля 1950 г. Оксфорд
16/II-1950 Wellington Hotel 2, Wellington Square Oxford
Дорогой Марк Александрович
Шлю Татьяне Марковне и Вам искренний привет из Оксфорда. Je fais lanavette[157] между этим очаровательным городом и Манчестером[158], который очарователен значительно менее. Если у Вас были бы какие-нибудь поручения в Лондоне, я с удовольствием все исполню. Буду там, вероятно, раза два. До Вас, вероятно, доходят слухи о многотрудных родах новой парижской газеты[159]. Я уехал, когда все еще висело в воздухе — и, кажется, так оно и висит по сей день. Мне пишут, что наш экс-патрон[160] собирается вложить в дело свой собственный миллион и бодро продолжать свою линию. Если это так, положение осложняется. Но сами пишущие не очень верят такой щедрости — и считают, что дни «Р<усских> н<овостей>» сочтены[161].
До свидания, дорогой Марк Александрович. Надеюсь быть в Париже 15 марта. По возвращении я Вам напишу. Это «турне» немножко поправит мои финансовые дела. Передайте, пожалуйста, низкий поклон Татьяне Марковне.
Ваш Г. Адамович
36. М.А. АЛДАНОВ — Г.В. АДАМОВИЧУ 19 февраля 1950 г. Париж 19 февраля 1950
Дорогой Георгий Викторович.
Спасибо за письмо. Оксфорд — очаровательный город, я его знаю. Довольны ли Вы работой? Пожалуйста, очень кланяйтесь С.А. Коновалову[162]. Вдруг я в апреле — мае съезжу в Англию, — тогда, конечно, у него буду. В Ницце я зашел к нему «с обратным визитом», хотел познакомиться с его супругой, но они накануне уехали. Не забудьте ему это сказать.
Никаких поручений у меня нет, благодарю Вас. Но отчего же Вам не зайти или не позвонить моим родным, которых Вы знаете. Их адрес: [пропуск в машинописи для вписывания адреса]
О миллионе Ступницкого я не слышал. А вот и от Кусковой, и от Маклакова, и от Кантора слышу, что Вы будете редактором новой газеты. Вчера получил от Михаила Львовича приглашение в ней сотрудничать. Вчера же его отклонил по причинам, которые Вы знаете или о которых догадываетесь. Не знаю, согласились ли Екатерина Дмитриевна и Василий Алексеевич. Во всяком случае, я искренно рад, что будет другая газета, и желаю успеха. Ради Бога, тотчас, в первой же передовой статье, сожгите то, чему поклонялись — если не Вы, то экс-патрон. Но сожгите так, чтобы всем было ясно: сожжено все, пепел развеян, началась новая страница. Тогда я хоть читать буду с удовольствием. Догадываюсь, впрочем, что Вы ничего не сожжете, а будут те придаточные предложения, о которых мы с Вами в Ницце говорили. Очень хотел бы в этом ошибиться. А как я Ваш талант и ум почитаю, — Вы давно знаете.
Татьяна Марковна и я шлем сердечный привет.
Кстати, отчего бы Вам не пригласить в сотрудники по музыкальной части Л.Л. Сабанеева?[163] Ему очень хочется писать, и человек он компетентный и даровитый.
37. Г.В. АДАМОВИЧ — М.А. АЛДАНОВУ. 13 марта 1952 г. Манчестер
13/III-52 c/o Mrs Davies 104, Ladybarn Road Manchester 14
Дорогой Марк Александрович
Я случайно в здешней университетской библиотеке нашел Вашу книгу «Огонь и дым»[164] — которую, представьте себе, никогда не читал! — и прочел ее с таким интересом и увлеченностью, что захотелось Вам написать. Особенно — о славянофилах и их «родстве» с большевиками[165]. Это то, что давно меня занимает, а у Вас я нашел многое в объяснение моих личных догадок или соображений. Да и все вообще так интересно, что я удивлялся — как это я раньше этой книги Вашей не знал!
156
Рубинштейн Яков Львович (1879–1963) — адвокат, общественный деятель, после революции в эмиграции в Париже, один из руководителей Земгора, один из генеральных секретарей Лиги Наций, член правления Нансеновского офиса Лиги Наций по делам беженцев, с 1936 г. председатель Совета общественных организаций в эмигрантском комитете в Женеве, после войны председатель Объединения русских адвокатов во Франции.
158
В 1950 г. Адамович приезжал в Англию с лекциями, а в следующем году по рекомендации Б.И. Элькина получил место лектора в Манчестерском университете, где преподавал русский язык и литературу до 1960 г.
159
Разговоры о проекте новой парижской газеты, на которую обещал дать деньги М.Н. Павловский, тянулись в эмиграции на протяжении нескольких месяцев, с лета 1949 г. до осени 1950 г., обсуждались кандидатуры редакторов (в частности, кандидатуры Г.В. Адамовича, А.В. Бахраха, Дон-Аминадо), но дело так ничем и не кончилось.
160
Имеется в виду Ступницкий Арсений Федорович (1893–1951) — журналист, юрист, участник Белого движения. В эмиграции жил в Париже, сотрудник редакции газеты «Последние новости», после Второй мировой войны близок к движению советских патриотов, редактор газеты «Русские новости» (в 1945–1951).
161
8 февраля 1946 г. Адамович писал А.В. Бахраху: «Теперь — относительно газеты. Я не совсем понял Ваше отчаяние, которым полно первое Ваше письмо. Пусть “Русс<кие> нов<ости>” лопнут хоть завтра — перерыв не так страшен, а он не может длиться очень долго. Завтра “Р<усские> н<овости>” все-таки не лопнут. Я говорил это Зелюку, и он со мной соглашался: одна-две недели перерыва не только не вредны, но даже желательны. (Михельсон с этим, кажется, не согласен, а по-моему, так лучше). Но вообще-то Михельсон прав: Зелюк Вас пугает и морочит Вам голову. <…> Боюсь, что газета вообще может преждевременно скончаться из-за всех этих глупых склок» (BAR. Coll. Bacherac).
162
Коновалов Сергей Александрович (1899–1982) — русист, историк, профессор Бирмингемского (с 1927 г.), затем Оксфордского университета (с 1929 г.), редактор «Oxford Slavonic Papers».
163
Сабанеев Леонид Леонидович (1881–1968) — музыковед, композитор. С 1926 г. в эмиграции во Франции, преподаватель Русской консерватории им. С.В. Рахманинова, сотрудник «Современных записок» и «Нового журнала».
164
Книга представляла собой сборник «этюдов» о французской и русской революциях, Эрихе Людендорфе и Жорже Клемансо (Алданов М. Огонь и дым. Париж: Франко-русская печать, 1922).
165
Имеется в виду следующее рассуждение Алданова: «Куда же пристегнет историк большевиков в смысле теории? Да скорее всего, к их антиподам, — к славянофилам. Последнее родство у нас в общественное самосознание не проникает. В силу чисто внешних “акциденций” нам трудно привыкнуть к мысли, что Ленин и Троцкий, хотя бы отчасти, являются духовными наследниками Киреевских и Аксаковых. Конечно, внешние признаки говорят против такого сравнения. И социальная структура большевизма совершенно отлична от славянофильской, и Троцкий сам по себе, разумеется, нисколько не похож на Киреевского. Словесность, мундир, обряды у славянофилов были другие. Константин Аксаков не носил красной повязки. Он носил русскую (по словам специалистов, впрочем, персидскую) мурмолку и зипун 17 столетия, “сшитый французским портным”. Славянофилы пили шампанское, разбавляя его квасом. В советской России пьют денатурат, ничем его не разбавляя. Тогда в Москве был Третий Рим (“Москва есть Третий Рим, а четвертому не бывать”). Теперь в Москве Третий интернационал (четвертому, конечно, тоже не бывать). Не об этом и речь. За различием акциденций не должно просмотреть поразительное местами сходство субстанций: большевики оказались чрезвычайно злой сатирой на славянофилов» (Алданов М. Огонь и дым. С. 105–106).