Думаю, что многого в «Ж<иви> к<ак> хоч<ешь>» не понял, не могло быть иначе. Вы писали Вашу книгу года два, едва ли меньше, я читал ее десять дней — и наверно многое прошло для меня незамеченным. Я об этом не написал в статье, но только потому, что такие признания обыкновенно подхватываются теми, кто рад на чужой счет поиронизировать.
Мне все хотелось — и не удавалось — объяснить «смысл» романа и его названия, т. е. «что автор хотел сказать». А потом я вспомнил слова Толстого (из предисловия к Поленцу[215]):
«Если смысл художеств<енного> произведения можно выразить своими словами, незачем было писать художественное произведение» (кажется, нет «своими»)[216].
И это, конечно, верно, — и, значит, хорошо, что мне не удалось объяснить ничего, кроме общего тона и склада (м. б., это тоже не удалось, не знаю, но то наверно было бы искажением).
А вообще-то Ваш роман втягивает в себя, как в живой, незнакомый мир. Удивительно при этом то, что люди Ваши вовсе не очень привлекательны — а расстаться с ними трудно. Какой-то круговой порукой они связаны со всеми людьми, разгадка, вероятно, в этом. Мне милее всех из Ваших людей Сильвия, жена Пемброка, о которой сказано у Вас два слова, но которая наверно похожа на Там<ару> Матвеевну Кременецкую, образ чудный, вроде пушкинской капитанши Мироновой. И еще — эта несчастная «ведьма», которую сожгли: есть что-то в ней tres poignant[217]. Вы, наверно, подумаете, что я пишу Вам вздор.
Пожалуй! Я сел писать с желанием что-то сказать, а чувствую только какое-то смущение и волнение от прочитанного, как, м. б., и должно быть. Cest tres triste en somme, mais on ne dirait pas — en quittant votre univers — que le monde soit irreme-diablement perdu[218].
Я вспомнил Герцена в статье[219], и все больше думаю, что у Вас с ним много общего. Вообще, замечательно то, что, читая теперешние русские книги — даже Бунина, — не вспоминаешь из прошлого решительно ничего. А у Вас наш grand siecle[220] — продолжается, со многими темами его. Простите, Марк Александрович, весь этот болтливый туман. Письма надо бы писать толково, на французский лад, а я будто сижу в cafe Mozart, да и то вместо кофе выпил коньяку.
Ваш Г.А.
49. М.А. АЛДАНОВ — ГВ. АДАМОВИЧУ 30 ноября 1952 г. Ницца 30 ноября 1952
Дорогой Георгий Викторович.
Ваше письмо и очень тронуло меня, и даже несколько взволновало. От души Вас благодарю.
Я не послал Вам экземпляра «Живи как хочешь» по следующей причине. Месяца полтора тому назад Столкинд[221] показал мне письмо, полученное им от Г. Света[222], сотрудника «Н<ового> р<усского> слова». Свет писал ему и просил сообщить мне, что он предложил Вейнбауму написать о моем романе. Вейнбаум ответил, что отзыв даст Адамович. Надеюсь, вы мне поверите: я ни одного слова не писал «Н<овому> р<усскому> слову» (ни другим изданиям), что прошу поручить рецензию такому-то. Но, разумеется, был чрезвычайно рад тому, что они просили о рецензии именно Вас. Ваше мнение для меня чрезвычайно важно, — Вы это знаете давно. Если б я после письма Света послал Вам книгу, то это было бы «каптацио беневоленциэ»[223].
Не знаю, конечно, что Вы написали. Если то, что пишете в письме, то как же мне этому не радоваться? Ничто не может быть более лестно, чем сравнение с Герценом, в какой бы форме оно ни было сделано. Столь же лестны и Ваши слова о продолжении «гран сиекль»[224].
Я над романом работал даже не два, а три года. Вы говорите, что потратили на его чтение десять дней, этого больше чем достаточно. У американских критиков, даже у самого известного из них, Орвиля Прескотта[225], пишущего четыре рецензии в неделю в «Нью-Йорк таймс», всегда есть один, очень много если два дня для рецензии о любой книге. Мой роман вышел по-английски 10 ноября, я уже получил с десяток рецензий от нью-йоркского бюро вырезок. Пока есть и очень лестные, и нелестные. Тот же Орвиль Прескотт начинает с совершенно незаслуженного мною комплимента, — будто я «без сравнения самый выдающийся из современных русских писателей» (!), — а затем разносит книгу. Невольно я себя спросил: если «самый выдающийся» так не знает своего дела, то что же сказать о других эмигрантских и советских писателях?! Пока его рецензия самая неблагосклонная из всех — и самая важная («Таймс»!). Вижу, что нововведение — «активизация» действующих лиц романа посредством перенесения их в гораздо более драматическую обстановку в пьесах, вставленных в роман, — ему очень не понравилось, — как не понравились пьесы и некоторым другим критикам. Боюсь, что книга успеха иметь не будет.
215
Поленц (Polenz) Вильгельм фон (1861–1903) — немецкий писатель. Роман «Крестьянин» (1895) привлек внимание Л.Н. Толстого, который написал предисловие к русскому изданию 1902 г.
216
В «Предисловии к роману В. фон Поленца “Крестьянин”» Л.Н. Толстого слова «своими» действительно нет: «Если смысл художественного произведения может быть выражен словами, то незачем было и писать мнимо-художественное произведение» (Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: В 90 т. М., 1952. Т. 34. С. 52о).
218
Все это очень грустно, но, покидая этот мир, я бы не сказал, что он безвозвратно потерян (фр.).
219
Адамович писал в статье: «Я читал роман Алданова — и вспоминал Герцена, не легко в двух словах объяснить почему. Есть что-то поздне-герценовское, печально-прозорливое, почти — но все-таки не совсем — безнадежное во внутреннем складе романа, с его обращенностью к будущему и будто сжимающимся за судьбу этого будущего сердцем. Есть то, что заставило Герцена говорить о жизни как о “вихре случайностей”, после того как были в его сознании сметены и разбиты все навеянные Гегелем надежды на неотвратимо-осмысленный ход истории» (Адамович Г. «Живи как хочешь» (Новый роман М.А. Алданова). С. 8).
221
Столкинд Абрам Яковлевич (?-1964) — юрист, журналист, общественный деятель, меценат. До революции сотрудник «Русского слова», в 1908 г. корреспондент в Государственной думе. После революции в эмиграции в США, сотрудник «Нового русского слова», председатель Литературного фонда, миллионер. В 1943 г. по состоянию здоровья поселился на юге Франции (Канны, Ницца), где был широко известен своей благотворительной деятельностью. Награжден орденом Почетного легиона (1954).
222
Свет Гершон (Герман) Маркович (1893–1968) — журналист, общественный деятель. После революции в эмиграции в Берлине, с 1933 г. в Париже, с 1934 г. в Палестине, корреспондент «Нового русского слова» и «Форвертс», с 1948 г. в Нью-Йорке, редактор газеты «Ауфбау».
225
Прескотт (Prescott) Орвилл (1907–1996) — американский литературный критик, сотрудник «Ньюсвик», затем редактор «Кью», а в 1942–1966 гг. постоянный автор «Нью-Йорк таймс» (действительно публиковавший еженедельно три-четыре рецензии на протяжении многих лет).