Совершенно с Вами согласен о Бердяеве.
При нынешнем нашем положении в Ницце я едва ли скоро смогу приехать в Париж. Между тем с вечером памяти Ивана Алексеевича в Пен-Клубе как будто Рогнедов спешит. Помните Ваше обещание приехать и прочесть о нем доклад для французов.
Мне тоже очень жаль В<еру> Н<иколаевну> <Бунину>, — ее материальное положение также отнюдь не улучшается[303]. И это через три месяца после кончины Ивана Алексеевича! Что же будет потом?! Пишу письмо за письмом, и толку мало.
Оба шлем самый сердечный привет и самые лучшие наши пожелания. У Т<атьяны> М<арковны> нормальное давление крови держится.
70. Г.В. АДАМОВИЧ — М.А. АЛДАНОВУ. 3 февраля 1954 г. Манчестер
104, Ladybarn Road Manchester 14 3/II-54
Дорогой Марк Александрович
Спасибо за письмо, за цитату из письма Александровой — и еще за то, что сообщаете о здоровье Татьяны Марковны и Анны Григорьевны. Я рад не только хорошим вестям, но и тому, что Вы, значит, верите, что справлялся я об этом не потому, что «так принято».
Александровой я отвечаю сегодня же[304], но отвечаю не совсем то и не совсем так, как Вы советуете. Я ей пишу, что произошло недоразумение (разумеется, в самом что ни на есть вежливом и сговорчивом тоне). Больше года тому назад Терентьева, ее заместительница, сообщила мне, что они обе чуть ли не «в восторге» от тех двух глав, которые я по ее требованию спешно послал, и постарается выслать контракт, как только это будет возможно.
Из этого я вправе был заключить, что для решения: да или нет? — присланных глав достаточно, и работу прекратил. Все время я ждал, что письмо и обещание Терентьевой получит продолжение. Но их молчание длилось больше года — а теперь, оказывается, они «ждут продолжения рукописи»! В ближайшие 2–3 месяца я занят: мне надо написать к апрелю маленькую книжку о советск<ой> литературе для «Amis de la liberte»[305] и, кроме того, надо кончить большую книжку, которую я забросил и оставил на половине[306]. Я пишу Александровой откровенно, что был бы ей очень благодарен, если бы она обещание Терентьевой оставила в силе — и при решении брать книгу или не брать считала бы, что с этой стороны все в порядке, т. е. что присланных двух глав достаточно. В таком случае я всю рукопись ей доставил бы к концу сентября. Ну, а если нельзя — то нельзя, и пусть делает как знает. Никаких дополнительных глав «на пробу» я сейчас, да и вообще до конца весны, в лучшем случае, послать ей не могу. Помимо того — но об этом я пишу Вам, а не ей — до осени все может опять измениться, и моя «проба» пропадет напрасно. С договором — дело верное.
Простите, Марк Александрович, что так подробно пишу Вам о том, что, в сущности, Вас не интересует. Но Вы сами оказались по своей воле intermediaire’ом[307] между Александровой и мной. Оттого я считаю нужным Вам о положении дела сообщить.
Насчет «Возрождения» и Померанцева — Вы правы: он, по-видимому, сам распустил слух о своем редакторстве, когда еще не был на этот высокий пост назначен. Меня это известие удивило, т. к. даже для «Возрождения» это было бы падением. Мне пишут из Парижа, что теперь Померанцев в унынии, дело сорвалось, а кто будет редактором — неизвестно.
Писал ли Вам из Лондона Колин-Гершун[308] о вечере памяти И<вана> А<лексеевича> в эмигрантском отделении Пен-клуба?[309] Он сам читает доклад[310], а меня просит быть председателем (т. к. их председательница Mme Кунцевич[311] сейчас в Ницце) и сказать несколько слов для вступления. Будет это 19 февраля. Я согласился, но с тем, что говорить буду по-французски, а не по-английски, — кроме того, советовал написать Вам и попросить Вас прислать хотя бы полстранички о Бунине, которые он и огласил бы. Кроме того, он хотел писать В<ере> Н<иколаевне> с просьбой прислать портрет И<вана> А<лексеевича> — которых у нее много, всех размеров. Не знаю, сделал ли он все это. Я его вообще почти не знаю, он приезжал в Манчестер на один вечер и произвел на меня впечатление болтуна не без развязности. Посмотрим, что будет за доклад. Он непременно хотел пения на слова И<вана> А<лексеевича>. По-моему, никто романсов на его слова не писал, — или я ошибаюсь? Только что пришел сюда «Новый журнал», и я вижу, что там Ваша статья о И<ване> А<лексеевиче>[312]. Прочесть ее я еще не успел, — но думаю: м. б., Колин мог бы перевести что-нибудь оттуда, если Вам не хочется писать для него специально?
303
В 1954 г. В.Н. Бунина с помощью парижского литературного агента Дженнифер Брэдли смогла получить от американского правительства авторские отчисления за изданные в США переводы книг Бунина. Деньги были «заморожены» с конца 1940 г., поскольку Бунины проживали на оккупированной территории (гонорары за послевоенные американские издания Бунин получал исправно, а о деньгах, накопившихся за время войны, видимо, даже не подозревал). Первую часть денег (380 долларов) В.Н. Бунина получила в июне, а вторую (488 долларов) в середине ноября 1954 г. См. дневниковые записи В.Н. Буниной за 5 февраля, 13 июня и 19 сентября 1954 г. (Leeds Russian Archive. University of Leeds (далее — Leeds). MS.1067/501 и 431), а также письмо Дж. Брэдли от 5 ноября 1954 г. с приложением чека и извещения от государственной казны США (Leeds. MS. 1067/1493-1495).
304
Адамович действительно написал В.А. Александровой в тот же день, изложив все свои соображения, которые привел и в письме М.А. Алданову, см.: «Простите, что пишу Вам по делу…»: Письма Г.В. Адамовича редакторам Издательства имени Чехова (1952–1955) // «Если чудо вообще возможно за границей…»: Эпоха 1950-х гг. в переписке русских ли-тераторов-эмигрантов / Сост., предисл. и примеч. О.А. Коростелева. М., 2008. С. 208–209.
308
Гершун-Колин Андрей Иванович (1892–1957) — литератор, философ, участник Белого движения, в эмиграции жил в Англии, один из организаторов «Центра писателей-беженцев» при английском ПЕН-клубе.
309
Три недели спустя, 24 февраля 1954 г., Адамович писал А.В. Бахраху о вечере памяти И.А. Бунина, организованном «Центром писателей-беженцев» и лондонским ПЕН-клубом: «Был на днях в Лондоне, на вечере памяти И<вана> А<лексеевича>. Ничего, могло быть много хуже. Я, как Вам известно, был президентом, произнес блестящую речь, но по-французски, а не по-английски. Все, кажется, были достаточно грамотны. Вчера был даже отчетик об этом вечере в “Manchester Guardian”, довольно неожиданно» (BAR. Coll. Bacherac). 7 марта 1954 г. Гершун-Колин прислал В.Н. Буниной более подробный отчет: «Вечер в память усопшего Вашего мужа прошел с большим подъемом, при большом стечении русской, польской и английской публики. Хотя вечер был организован мною, председательствование было предложено мною Георгию Викторовичу Адамовичу, как большому знатоку русской литературы и другу покойного Бунина. Он предложение принял и специально приехал из Манчестера. Сказав несколько слов по-английски, Г<еоргий> В<икторович> продолжал свою речь по-французски. Почти все его понимали и очень оценили его речь. В.П. Белявина говорила о богоискательстве Бунина. Mr. R. Evans произнес речь об отражении бунинского творчества в восприятиях тех англичан, которые либо по подлинникам, либо по переводам знакомы с его произведениями. Г-жа Fitz Lyon прочла переведенную ею на англ<ийский> язык статью М. Алданова о Бунине в “Le Monde”. Стихотворения покойного, специально переведенные в стихах г-жой F., были прочитаны декламаторшей, г-жей Crosland. Д.М. Леско пела романсы, под аккомпанемент гитары. Я же сделал подробный доклад о творчестве Бунина и прочел несколько отрывков по-русски и по-английски. Доклады и декламация заняли 2 часа, но все оставались до самого конца. Память покойного Ив<ана> Ал<ексеевича> была достойно почтена!» (Leeds. MS. 1067/2342).
310
По всей видимости, тезисы этого доклада А.И. Гершун-Колин и положил в основу своей статьи о Бунине, которая вскоре была опубликована на английском языке: Colin A.G. Ivan Buninin retrospect // The Slavonic and East European Rеview. 1955. Vol. XXXIV. № 82. P. 156–173. Русский перевод А.В. Курт см. в изд.: Классик без ретуши: Литературный мир о творчестве И.А. Бунина: Критические отзывы, эссе, пародии (1890-1950-е годы): Антология / Под общ. ред. Н.Г. Мельникова. М., 2010. С. 487–494.
311
Кунцевич (Kuncewiczowa) Мария (1897–1989) — польская писательница российского происхождения, прозаик, эссеист, филолог, переводчица; в 1940–1955 гг. жила в Великобритании, председатель эмигрантского отделения ПЕН-клуба.