Вот, кажется, все новости. Вернее — новостей нет. Mme Вольская[549] полна Вами и ни о чем другом не говорит, впрочем, ревнуя Вас к Яконовскому[550], который будто бы считает Вас теперь своим ближайшим другом[551]. Это — в порядке сплетен и отсутствия сплетен более интересных.
Я тоже в меланхолии — из-за осени, близости Манчестера, дальности Ниццы и всего такого. А отчасти и из-за того, что с каждым годом жизни остается все меньше. Это, конечно, мысль новая и глубокая, но я ею занят, и еще занят тем, что делаю из нее всякие выводы.
Простите за болтовню. Крепко жму Вашу руку, дорогой Марк Александрович и от всей души желаю Вам и Татьяне Марковне здоровья и благополучия. Когда начнет печататься Ваш роман? То, что у Вас «24 часа в сутки свободны», продлится, вероятно, недолго: je ne vous vois pas[552] без всяких писаний и планов. Отчасти я Вам в этом завидую, т. е. Вашей страсти к работе, — потому что меня безделье ничуть не тяготит. Скорей наоборот.
Ваш Г. Адамович
124. Г.В. АДАМОВИЧ — М.А. АЛДАНОВУ 20 октября 1956 г. Манчестер 20/X-56
104, Ladybarn Road Manchester 14
Дорогой Марк Александрович,
Получил сегодня Ваше письмо — и отвечаю сразу. Мне жаль, что Вы решительно отказались от «банкета»[553]. Водову чрезвычайно хотелось его устроить, хотя он и соглашался, что это не должен был быть банкет «Русской мысли» (т. е. — по инициативе «Р<усской> м<ысли>»). Он боялся, что сам — плохой организатор, и думал взять в помощницы С.Ю. Прегель, устроительницу чествования Даманской, где все было «au dessus de la melee»[554]. Должно было все происходить в каком-нибудь русском ресторане, конечно, — в отдельном зале, и, м. б., прошло бы неплохо. Водов считал, что, кроме Сперанского — ораторов «настоящих» нет. Но, видя, что я от этого не <в> восторге, решил выписать Степуна.
Ну, теперь все это — в прошлом. Но жаль. Кстати, Цвибак писал мне, что не сочувствует устройству «банкета» в Нью-Йорке — т. к. было бы серо и провинциально, и что он Вам свое мнение сообщил. Может быть, Вас это и испугало? Я думаю, что в Нью-Йорке было бы изобилье ораторов, и Цвибак оказался бы прав. Ну, а в Париже, если один Степун, несколько слов Зайцева и еще что-нибудь короткое — было бы, может быть, иначе. (Кстати, по поводу страхов Цвибака. Вы не любите Розанова, но у него где-то есть удивительная страница о похоронах Толстого: как разные адвокаты спешили на всякие траурные собрания: «Вы будете говорить?» — «N.N. будет говорить, я тоже буду говорить.»[555])
Прочел сейчас 80-летие генерала[556]— и спешу ему написать. Я думал, что это событие еще не скоро. У меня к нему живейшая симпатия, да я и юбилей Леон<ида> Леон<идови>ча пропустил[557]— и только третьего дня написал ему!
О Гумилеве и Блоке.
Маковский или все забыл, или умышленно «искажает истину»[558].
Гумилев неизменно отзывался о Блоке как о самом большом современном поэте, — но, правда, любил, чтоб ему возражали, и это всегда было видно по его лицу. Он ведь с Блоком соперничал и литературно враждовал. Думаю, что он чуть-чуть и ревновал к его славе и престижу. Отзывы в печати, по крайней мере в последние 10 лет, были всегда восторженно-почтительные, хотя и с оговорками насчет того, что «символизм» — это прошлое, а теперь эпоха «акмеизма». Я помню дословно отзыв в «Аполлоне» того же Маковского, где Гумилев писал по поводу Блока о «достойном Байрона царственном безумии, влитом в полнозвучный стих»[559].
А Байрон был для Гумилева un dieu[560], как сочетание поэта с героем и тип «короля жизни». Позднее он так же восхищался д’Аннунцио, т. е. по той же причине.
А что Блок был глуп, — я бы ответил: дай Бог всякому! Тупость в нем, м. б., и была, но в соединении с чем-то близким к мудрости. Никакой «быстроты ума» у него, конечно, не было. Но это свойство не столь ценное, по-моему, если не считать Пушкина и людей его склада. А если Блок иногда и говорил глупости («океан»), то потому, что не успел отрясти прах глупого окружения и глупой эпохи. Он ведь и воротнички носил особо поэтические с особыми галстухами. Все это — не он, а то, что ему навязали.
Кстати, и Гумилев не был глуп, хотя держался Бог знает как и на людях, pour epater[561], говорил чепуху. А когда не ломался, был тоже — дай Бог всякому!
549
Вольская Нина Борисовна (урожд. Лилиенфельд фон Тоаль; 1891–1957) — литератор. В эмиграции в Ницце, после войны в Париже, сотрудничала в «Иллюстрированной России», «Русской мысли» и «Возрождении».
550
Яконовский Евгений Михайлович (1903–1974) — инженер, литератор, участник Белого движения. С 1920 г. в эмиграции в Югославии, затем во Франции, работал инженером-механиком, сотрудничал в «Возрождении»; после войны сотрудник «Граней», «Русской мысли» и «Русского воскресения», секретарь редакции и член редколлегии журнала «Возрождение» (1953–1956).
551
Адамович намекает на статью Яконовского, в которой Алданов был назван «мэтром русского романа, духовным наследником Толстого и величайшим русским писателем двадцатого века… одним из любимейших… авторов всех времен» (Яконовский Е. Глазами читателя // Русское воскресение. 1956. № 56–57. 12–19 июля. С. 4).
553
Речь идет о 70-летнем юбилее М.А. Алданова, родившегося 7 ноября (26 октября ст. ст.) 1886 г. «Русская мысль» 6 ноября выпустила к юбилею номер со статьями об Алданове Г.В. Адамовича, В.А. Маклакова, Е.Д. Кусковой, Б.К. Зайцева, С.А. Водова и др.
555
Адамович имеет в виду запись В.В. Розанова в «Уединенном» (1912): «Поразительно, что к гробу Толстого сбежались все Добчинские со всей России. <…> О Толстом никто не помнил: каждый сюда бежал, чтобы вскочить на кафедру и, что-то проболтав, — все равно что, — ткнуть перстом в грудь и сказать “Вот я, Добчинский, живу, современник вам и Толстому. Разделяю его мысли, восхищаюсь его гением, но вы запомните, что я именно — Добчинский, и не смешайте мою фамилию с чьей-нибудь другой”. <…> В воздухе вдруг пронеслось ликование: “И я взойду на эстраду”. Шум поднялся на улице. Едут спешат: “Вы будете говорить?” — “И я буду говорить” — “Мы все теперь будем говорить”. <…> Это продолжалось, должно быть, недели две. И в эти две недели вихря никто не почувствовал позора».
556
16 октября (4 октября ст. ст.) 1956 г. исполнилось 80 лет общему приятелю Адамовича и Алданова генерал-майору Е.В. Масловскому.
557
Л.Л. Сабанеев родился 1 октября (19 сентября ст. ст.) 1881 г. и отмечал свой 75-летний юбилей.
558
По-видимому, речь идет о какой-то газетной статье Маковского (первопубликация не выявлена). Вскоре статья «Николай Гумилев» была опубликована в журнале (Грани. 1957. Окт. — дек. № 36. С. 132–152), а позже статьи С.К. Маковского «Александр Блок (1880–1921)» и «Николай Гумилев (1886–1921)» были включены в его книгу «На Парнасе серебряного века» (Мюнхен: Издательство Центрального объединения политических эмигрантов из СССР, 1962. С. 143–175; 195–222).
559
В рецензии на «Антологию» книгоиздательства «Мусагет» (М., 1911) Гумилев писал: «Александр Блок является в полном расцвете своего таланта: достойно Байрона его царственное безумие, влитое в полнозвучный стих» (Гумилев Н. Письма о русской поэзии // Аполлон. 1911. № 7. С. 76).