– Вообще-то прав, – как загипнотизированный, отозвался я. – И ты решил подсунуть ему другую приличную домашнюю девушку?
– О да, – Ниязи расхохотался во весь голос, очевидно, замыслив какую-то совершенно фантастическую пакость. – Нигяр очень домашняя девушка! И она очень ценит родственные связи.
– В чём причина твоего зловещего веселья? – с подозрением спросил я.
– Зловещего? Ну что ты, я, совсем как добрая фея-крёстная, помогу соединить любящие сердца. Пойдём. Без моей помощи сердца любящими не станут. И ещё это… Перестань уверять Илькина в том, что ты жив. Он пока ещё морально не дорос до того, чтобы иметь дело с зомби. Не шокируй его попусту.
– Ладно, – покорился я и тут вспомнил о более важных делах. – Слушай, что это за группа, где собирают деньги на памятник мне? Они что, думают, я себе на памятник не заработал? Твоё детище?
– Да, – с гордостью сознался Ниязи.
– Нам морды набьют, а в худшем случае посадят.
– Не бойся, ничего такого не будет!
– Куда ты собираешься деньги девать? Скроешься с ними?
– За кого ты меня принимаешь?! – оскорбился Ниязи. – Если я собираю деньги на памятник, значит, памятник будет!
– Чёрт, зачем?! – крикнул я, потеряв терпение.
– Ну не оставлять же Виталика без достойной могилы, – невозмутимо ответствовал Ниязи. – Сбор денег идёт очень бодро. Хватит и расход на участок покрыть, и на памятник. Это будет очень круто. Высечем тебя из чёрного мрамора, с гитарой!
– Какого… – Я судорожно втянул в себя пропитанный табачным дымом воздух; вся эта история начала меня порядком напрягать. – Ты устроил какую-то жуткую авантюру!
– Нет, это так, авантюришка! Жуткая авантюра была, когда я фиктивную свадьбу сыграл!
– Чего?!
– Да, я был семейным человеком аж целый месяц. – Ниязи довольно зажмурился. – Ох, сколько я на этом заработал! Там девицу родители с родственниками достали – когда замуж выйдешь, когда замуж выйдешь, «вай-вай, гыз эвдя галды»[20] и всё такое, ну, ты понимаешь. Женихов ей разных навязывали. А она была тайной феминисткой. Ну, накопила денег, нашла меня, говорит – будешь моим женихом. А потом разведёмся, и они меня в покое оставят. Главное – свадьбу сыграть. Ну а мне что, плохо? Устроили свадьбу, в самом дешёвом ресторане, без алкоголя, типа я мусульманин, так что мы там ещё и заработали. А через месяц развелись. Не сошлись характерами, вот такая печаль… Но рисковал я сильно. Ведь она могла в меня влюбиться, понимаешь? В меня все влюбляются. Вдруг она отказалась бы дать мне развод, представляешь? Так что то была настоящая авантюра.
– И что теперь с этой девушкой?
– Живёт отдельно от родителей, квартиру снимает вроде с подругой. Все отвязались от неё. Всё нормально.
– Удивительно, как некоторым с родителями везёт, – пробормотал я. Это надо же – так довести человека, чтобы он откупился свадьбой от собственной семьи!
– Ты пойми, – ласково заговорил Ниязи, возвращая меня в намеченное им русло диалога, – нам нужно постоянно поддерживать интерес к тебе и твоей романтической смерти. Людям будет легче переживать за тебя, если они вложат в свои страдания некоторую сумму денег. Они как бы купят себе абонемент на скорбь по тебе, и им придётся им пользоваться, раз деньги вложены, понимаешь?
– Со спортзалами такой номер не прокатывает.
Но здравый смысл в этой идее определённо имелся.
– А потом, – продолжал Ниязи, – они будут ходить на твою могилу, чтобы подумать о смысле жизни, о вечности там всякой. Ну и чтобы убедиться, что их деньги надёжно вложены в памятник, конечно. Твоя смерть станет коллективным детищем прогрессивной части народа, вот! Твои песни скоро зазвучат во всех кафе и во всех машинах!
– Другим вот ничего такого не приходится делать, чтобы прославиться, – пожаловался я.
– Для этого надо было родиться в стране, где общество не игнорирует своих гениев, – равнодушно ответил Ниязи.
Я в приступе эллинистического фатализма решил: пусть всё идёт, как идёт, в конце концов, даже интересно, во что это всё выльется.
Мы вернулись в зал ресторана.
Ниязи быстро устроил так, что мы с Сайкой познакомились с Нигяр. Илькин после вчерашнего смотрел на меня как на опасного сумасшедшего, которого добрые родственники почему-то до сих пор не упекли в дурдом. Мы все вместе пошли танцевать, и эта Нигяр извивалась, как танцовщица гоу-гоу в клетке. Хотя чувства ритма ей, к сожалению, недоставало. Наш с Сайкой танец напоминал больше отчаянные манёвры, в ходе которых моей единственной целью было заслонить её от толпы бешеных мужиков, исполнявших пляску святого Витта в центре площадки. Илькин топтался на месте, стараясь не растерять свой солидный вид, и косо поглядывал на нас с Сайкой. Ниязи куда-то запропастился, заставляя меня нервничать. Что ему ещё в голову придёт?