— Никогда не каталась на колесе обозрения, — восторженно выдохнула Астрид, смотря в сторону раскинувшегося по правую сторону леса, пока кабина неспешно набирала высоту.
— Не боишься высоты? — спросил Роберт.
— По-моему, нет ничего романтичнее, чем разбиться птицей в полете, — хмыкнул Александр, устраивая руки на бортах кабины.
Астрид подумала, прежде чем ответить.
— Не боюсь. Но вы правы, — обратилась она к Александру. — Если умирать, то только так.
— И часто ты думаешь о смерти, Астрид?
— Нечасто, мистер Эндрюс. Но иногда, когда я размышляю о истоках, приходится задумываться и о их конце. Они связаны между собой.
— Не факт, что за этим концом нет продолжения, — весомо заметил Александр. — Либо ты попадаешь в ловушку колеса Сансары, либо рвешь этот круг и уходишь в Нирвану.
— Или в Рай, — пожал плечами Роберт.
— Все это очень похоже. Просто называется по-разному, — Астрид на мгновение перевела взгляд от пейзажа на своих собеседников. — Я верю в перерождение. После смерти энергия души должна куда-то деться.
— Это уже не столько метафизические, сколько квантовые категории, — Роберт подумал, сколько ума кроется в этой юной девушке. Надо только произвести его огранку, направить в нужное русло, и получится настоящий алмаз. — Ладно, давайте просто насладимся потрясающим видом из нашей кабины. Созерцание лучше, чем слова.
Они становились все ближе к грядам грозовых облаков. Роберт любил непогоду в самом символичном ее понимании. Непогода — напоминание о том, что плохие полосы в жизни — тоже норма. У Роберта была плохая полоса, но он старался не унывать, что его изгнали из научного сообщества и лишили всех заслуженных наград из-за грязной, несправедливой клеветы. Главное иметь план, и у Роберта он был. Теперь был. Он вновь взойдет на пьедестал славы, и в этом ему поможет прекрасная Астрид.
О, она и правда была прекрасна. Немного несуразная внешность приковывала внимание: гнездо черных волос, серые глаза, тонкие губы, в разрез всем писанным красавицам современности… Ее цветки. Все это вкупе составляло божественную картину.
Сейчас он смотрел на то, как завороженно она наблюдала полет кажущихся ей такими близкими птиц и как при этом она совершенно забывалась и расслабляла сжатые в кулаках ладони, случайно демонстрируя им с Александром уже успевшие порозоветь и побледнеть линии ударов. Следы не были ни на что похожи: ни на ремень, ни на провод. Это было что-то острое, либо зазубренное, металлическое.
У Роберта самого сжимались кулаки, стоило ему только подумать, каким унижению и жестокости подвергается Астрид, живя рядом с этим чудовищем.
Но та словно не вспоминала об Аманде в этот момент. Она была поглощена густыми и вместе с тем безжизненными, тишайшими облаками, соприродными ее тишайшей душе.
Постепенно кабина начала опускаться вниз, плавно поскрипывая сцеплениями.
Им втроем предстояло покинуть ярмарку, чтобы не вызвать подозрений дотошной тетки.
Но Роберт не жалел о столь ничтожном количестве времени, проведенном в такой хорошей компании, поскольку был убежден, что удовольствием не должно пресыща
Скольжение пальцев Роберта по клавишам было ласкательным, чутким. Инструмент любил его. Эта любовь была взаимной.
Клавишные ближе всего были Роберту, потому что у каждого музыкального инструмента своя душа, а у пианино она вмиг делалась сентиментально-говорливой, стоило только кончикам пальцев сыграть какой-нибудь незатейливый менуэт.
В один день, сидя за пианино, Роберт услышал дверной звонок. Нисколько не сбившись и лишь наградив входную дверь мимолетным взглядом, он громко сказал:
— Открыто.
Тем временем руки порхали над клавишами, импровизированно наигрывая что-то между «Собачьим вальсом»2 и «К Элизе»3.
Позади него встала Астрид. Роберт не видел ее, а, скорее, почувствовал.
— Здравствуйте, мистер Эндрюс.
— Здравствуй, Астрид. Я закончу через несколько минут. Пока можешь сходить на кухню и налить себе чаю.
Однако Астрид никуда не пошла. Ну, разумеется.
— В пианино мне нравится одна особенность, — сказал он, делая плавный переход к басовому ключу и совершенно точно зная, что Астрид его внимательно слушает. — Широта диапазона. Ты можешь зажать «соль» на самой верхней октаве, а можешь и на самой нижней. Как мажор и минор. Как свет и тьма. Как жизнь и смерть. Понимаешь, о чем я?
Позади раздались приглушенные шаги. Астрид стояла у него за плечом.
— У вас хороший ассоциативный ряд. Когда-то так зарождались великие литературные произведения модернизма4.
4
Модернистские произведения отличаются полетом мысли, основанном на субъективном мировосприятии каждого человека