То, что он дружил с Мейерхольдом, вовсе не ограничивает его собственных театральных вкусов одним «левым театром»: он с уважением говорит о Художественном театре и, кажется, еще не потерял надежды увидеть на его сцене свое любимое детище — «Гамлета».
23 февраля.
На вечере, посвященном Дню Красной армии. Инцидент с БЛ. (я о нем рассказал выше). После бродим с ним. Он раздосадован и смущен.
26 февраля.
Сегодня в зале Дома учителя БЛ. читает свой перевод «Ромео и Джульетты». Билеты платные: по 4 и 5 рублей. Сбор идет на подарки солдатам Красной армии. Под вечер в городе авария электростанции, и света нет. БЛ. читает, освещаемый двумя керосиновыми лампочками. Зал почти полон. Тут вся писательская колония и много местной интеллигенции, хотя в тот же вечер рядом, в Доме культуры в театре премьера «Обрыва». Начинают всего с получасовым опозданием.
БЛ. в черном костюме и пестром вязаном галстуке. На ногах белые валенки. Долго разворачивает неуклюжий сверток из мятых старых газет и достает оттуда рукопись. Как обычно, перед тем как начать читать, он говорит вступительные замечания, растекается в них, перескакивает с одного на другое, запутывается и наконец обрывает. Читает он не то чтобы хорошо, но мило, громко и понятно. Он абсолютно не актер, и когда в речах характерных персонажей, вроде кормилицы, начинает как бы играть, то это получается наивно. Лучше всего он читает текст Ромео и Лоренцо. Драматично прозвучала сцена смерти Меркуцио. Там перевод очень хорош, едва ли не лучше «Гамлета». Рифмованные куски переведены образцово.
Он читает перевод не полностью, а делая купюры во второстепенных сценах. Вначале предупреждает, что вершиной пьесы по красоте он считает пятый акт, но для того, чтобы до него добраться, «вам придется потерпеть». Пятый акт он читает весь целиком. Пропущенные места пересказывает своими словами, и опять — характерно для него — часто этот пересказ с комментариями и отступлениями так разбухает, что, поняв это, он говорит со смехом:
— Ну, пожалуй, проще будет это прочесть…
И почему — то всегда рядом с ним обязательно смешное. Графина с водой и стаканом на столе не было, а Б Л. вдруг попросил пить. Из — за кулис подали металлическую кружку с водой. Он начал пить, а из зала увидели, что кружка проржавела и из нее течет. Кто — то ему крикнул. БЛ. грустно посмотрел на свой костюм и сказал:
— Ну вот, я, конечно, облился…
В зале засмеялись. БЛ. виновато улыбнулся и стал вытирать носовым платком обшлага пиджака. Я почему — то представил недовольное лицо З. Н.
После третьего акта небольшой перерыв. Мне сказали, что БЛ. ищет меня. Я иду на сцену, и он со множеством извинений отдает мне 15 рублей. Без четверти одиннадцать все заканчивается.
27 февраля.
Гуляем с Г. О.Винокуром[134] и после обычных разговоров о войне переходим к Пастернаку. Винокур верно говорит, что живой Пастернак является ходячим опровержением пошлого тезиса о том, что книжная мудрость и непосредственное поэтическое восприятие мира являются антагонистами. Настоящему поэту ничего не мешает. Не будь Пастернак так образован, разве был бы столь неожидан и велик круг его ассоциаций? И Гёте, и Байрон, и Пушкин, и Фет, и Блок были очень образованными людьми, и от этого еще пышнее расцветал их поэтический дар. Говорим об отношениях Пастернака и Асеева, и Винокур вспоминает Пушкина и Баратынского. «Сальеризм» Баратынского, и то же у Асеева. Винокур, хорошо знавший Маяковского, подтверждает рассказ Л. Брик о том, что Маяковский без конца бормотал строки Пастернака. Он любил БЛ., как любят непослушного младшего брата. В их отношениях (а Винокур наблюдал их вместе) всегда были ровная, теплая приязнь Маяковского и бурные смены восторгов и какого — то детского бунта Пастернака, бунта младшего брата против стеснительной опеки старшего.
Я прошу Г. О. прокомментировать мне странную фразу, недавно сказанную БЛ. о том, что «квартира Бриков была, в сущности, отделением московской милиции»[135]… Г. О. усмехается, молчит, но потом с оговорками, что это только его личное мнение и прочее, начинает рассказывать о дружбе Бриков со знаменитым Яном Аграновым[136], крупным чекистом, занимавшимся по своей линии литературными делами.
134
Григорий Осипович Винокур (1896–1947) — языковед, литературовед; основные его труды посвящены истории русского литературного языка, текстологии, вопросам культуры речи; исследовал язык и творчество Пушкина, Грибоедова, Маяковского.
135
Здесь, очевидно, имеется в виду, что Осип Максимович Брик (1882–1945), литературовед, писатель, в 1920‑х годах работал следователем ВЧК
136
Имеется в виду Яков Саулович Агранов (1893–1938), с 1919 г. — чекист и секретарь Совнаркома; в 1920–1930‑х годах занимал крупные посты в ГПУ; в 1938 г. репрессирован. Согласно сообщению ВАКатаняна, Агранов с женой впервые «появился у Маяковского и Бриков летом 1928 года на даче в Пушкине» (Катанян В. Не только воспоминания. Цит. по: Я н г ф е л ь д т Б. Любовь это сердце всего. М., 1991. С. 265).