— Да я нормальная, — попыталась возразить буфетчица. — Всего-то рюмочку «Бейлиса», да и то только для того, чтобы напряжение снять. Да и никого сейчас нет. К вечеру подойдут только.
— Это я ее уговорила, — вступилась за собутыльницу Лариса Ивановна.
Но кузина даже не посмотрела на нее.
— Давай, Валя, домой быстро!
Когда буфетчица направилась к выходу, Светлана пошла следом, заперла дверь и объявила:
— Сегодня не работаем вовсе. Сейчас сюда приедет бригада строителей: они обещали до восьми вечера в законное время для ремонта сделать проем. Стена здесь кирпичная, так что должны успеть. Они же и основной мусор вывезут. А завтра мы сами всем коллективом будем вычищать мастерскую армянской обуви. Потом поставим там барную стойку, оформим соответствующий интерьер… А потом парадным строем со строевыми песнями, как говорил наш дедушка — гвардии старший сержант, которого ты совсем не помнишь.
Глава вторая
Снегирев вошел во двор, знакомый с детства, и остановился. Шагнул к старой кирпичной стене дома и прислонился к ней спиной, осматривая знакомое пространство. Кирпичи были серыми и пыльными, как во времена его детства. Ничего не изменилось за годы его отсутствия, за долгие шесть лет — самых бесконечных и беспросветных в его жизни. Но раньше здесь звучал детский смех, а теперь было тихо. Птицы тоже молчали, сидели на крышах и рассматривали незнакомого им человека, который не решается зайти в их двор.
Мимо Алексея проехал фургончик и начал разворачиваться, чтобы подкатить для выгрузки товара в магазин. Водитель высунулся, очевидно приняв его за грузчика, и крикнул:
— Ну, что встал? Подходи, принимай товар!
Снегирев подошел и начал принимать коробки с макаронами, крупами, сахаром, консервами, хлебом, овощами и конфетами, заносил их в магазин и ставил на пол. Грузчик-узбек, не спеша ковыряя спичкой в зубах, лениво наблюдал за его действиями. Потом подошла женщина-администратор и ткнула узбека в бок.
— Чего встал? Помогай!
Но все уже было закончено. Администратор спросила у Алексея товарно-транспортную накладную, но он объяснил, что просто мимо проходил и решил помочь. Администратор удалилась, но вскоре вернулась с полиэтиленовым пакетом в руках. Протянула его Алексею.
— Возьми! Я знаю, как плохо тебе сейчас. Давно освободился?
Снегирев пожал плечами, принял пакет и заглянул внутрь. В пакете была нарезка колбасы, банка маринованных огурцов, черный хлеб, бутылка «Столичной» и пластиковая бутылочка кваса.
— Я сама чалилась по двести двадцать восьмой[1], — объяснила администраторша. — Меня на закладках взяли. Четыре года парилась, а ты, видать, поболе.
Алексей поблагодарил, но бутылку водки вернул.
— Не пил раньше — не собираюсь и теперь.
Он снова вышел во двор, долго смотрел на пыльные тополя, за которыми тянулся ряд старых бетонных гаражей, потом направился к ним. Когда-то эти гаражи были построены вместе с домом, в который вселились сотрудники городского комитета партии и передовые рабочие кирпичного завода. А в гаражах расположились «лады» членов партийного руководства и «москвичи» передовиков. Снегирев не спеша шел мимо, пока наконец не остановился возле одного гаража, дверь которого была приоткрыта. Постоял какое-то время, словно раздумывая — стоит ли входить внутрь. Уже было шагнул, но все же не решился. Отошел к тополям и сел под одним из них на полусгнившие доски старого столика, вросшего в землю ржавыми металлическими ножками. Из гаража вышел пятидесятилетний мужчина, распахнул обе створки дверей и снова вернулся внутрь. Вскоре оттуда выехал белый «форд куга» и остановился, мужчина вновь вышел, чтобы закрыть ворота, и только теперь заметил Снегирева. Увидел просто человека, сидящего на столике для домино, скользнул по нему взглядом, шагнул к своему автомобилю и тут же застыл удивленный, очевидно узнав и не поверив тому, что увидел. Алексей направился к нему. Близко подходить не стал, чтобы не подавать руки, которую и так никто ему пожимать не будет. Остановился за три шага и поздоровался. И тут же спросил:
— Как Настя?
— Теперь лучше. Даже значительно лучше, — ответил мужчина. — Но ведь столько времени прошло. Вот только из дома почти не выходит. Почти не говорит. То есть совсем не говорит, когда спросишь ее, она только кивает. Редко когда сама о чем-то попросит. Но ты меня извини, что я тогда на суде нес невесть что… Сам понимаешь, Настя мне как родная, других у меня вообще нет. Да и менты, следователи накачали, сказали, что это ты сделал наверняка: только с доказательствами у них слабовато…
1
Статья 228.1. Незаконные производство, сбыт или пересылка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов.