Отгрузку назначили на шесть утра. Родители Лены приехали с дачи с ночёвкой, что избавило Макса от непростого выбора между ещё одной порцией удовольствий и необходимостью как следует выспаться перед важным делом. Ведь завтра у него был шанс показать себя перед Маратом и Майклом во всём блеске. Дело в том, что на аренду грузовика и оплату товара ребята истратили все имевшиеся у них деньги. Рассчитываться с давно отвыкшими работать за зарплату заводскими грузчиками было нечем, а бесплатно они не только еле ползали, но и роняли каждый второй ящик, чтоб проучить жадных покупателей. Транспортёр на заводе был настроен так, что 200 ящиков, которые получали Марат с Майклом, требовалось загрузить в машину минут за пятнадцать.
Это было ремесло, которым Макс, благодаря спортзалу, стройке и участию в многочисленных студенческих шабашках[12], владел профессионально. Причём, если к перемещению тяжёлых негабаритных грузов (например, к тасканию трёхстворчатых шкафов или двухкамерных холодильников по узким советским лестницам) он испытывал стойкую неприязнь, то выполняемые на высокой скорости упражнения со стандартными предметами небольшого и среднего веса (кирпичи, ящики, связки книг, коробки с мороженой рыбой) были его любимым видом грузчицкой атлетики.
«Кузов — метра три с половиной. Если снимать и ставить не подходя, на вытянутых — выпад на колено к транспортёру, рывок, шаг назад с разворотом, снова выпад и ставим — получится два шага; в обе стороны — четыре. Ящик килограммов пятнадцать, так что пять секунд на ящик — за глаза и за уши», — размышлял Макс. Было около одиннадцати вечера, и он собирался лечь максимум через час. — «На первой сотне вообще не вопрос, а вот дальше резкость будет уже не та, так ведь и крайний ряд ближе… Но на всякий случай надо…», — в этот момент Макс услышал стук во входную дверь. Звук был слегка приглушён дверью, ведущей в комнату. Через несколько секунд комнатная дверь распахнулась, и в проёме возник один из шестикурсников, готовившихся на кухне к последнему госэкзамену. С наигранным недовольством шестикурсник пробурчал:
— Опять к тебе. Житья нет от твоих баб.
— Спасибо, извини, но вообще-то я её сегодня не ждал, сегодня же у неё вроде родители по графику, — ответил Макс, выходя в прихожую. Там он крикнул вдогонку шутнику, удалявшемуся в направлении кухни:
— Да, Ген, зачем же про баб, да ещё во множественном числе? Что девушка-то подумает!
Тут он, наконец, посмотрел в сторону входной двери и обомлел.
— Это я приехала. Ты не передумал со мной учиться? — глядя куда-то в пол, сказала Станислава.
— Да. То есть, нет. В смысле, не передумал, учиться не передумал, — пробормотал Макс, и, с трудом выруливая на деловитый тон, уточнил:
— Где и когда? Здесь ребята готовятся, так что сегодня точно не выйдет.
— Женя всё сдал вчера, уехал, я сейчас живу у него на девятом одна. Можно у меня. By the way, let’s start to speak English[13], — Станислава перестала смущаться и улыбнулась, а вот Макс из-за её улыбки занервничал. Кажется, то майское наваждение, о котором он, встретив Лену, и думать забыл, возвращалось.
«Но это же учиться, да и вообще потом отмажусь потихоньку. Днём мне некогда, а вечером… ну, вечером пока разве что на час, не больше, но уж когда у Лены родители уедут, то извините».
Макс старался казаться бодрым и уверенным, но состояние его было близко к панике. Не меньше минуты он переводил сказанную ей фразу и мучительно подбирал иностранные слова для ответа, одновременно пытаясь внушить себе, что скованность и подавленность вызваны исключительно отсутствием разговорной практики и желанием не ударить в грязь лицом. Однако вредный внутренний голос хохотал над его попытками обмануть себя и развязно кричал в ответ: come on guy[14], ты же прекрасно понимаешь, в чём дело! В высоких веснушчатых скулах; в приглушённом тембре и в естественности интонаций, среди которых пустовато-иронические находятся в меньшинстве; в поблескивающих за губами крупных белых резцах; во влажном сиянии её глаз — и больше ни в чём.