– Зачем тебе это старое платье? Такое теперь не носят. Я еще понимаю, будь оно расшито настоящим жемчугом. А так… Все, выбрасываем. – Донья Виктория взяла платье, в котором Ана Каролина когда-то впервые танцевала на балу, и безжалостно упрятала его в мешок.
– Мам, нет! Я люблю это платье!
– Чепуха. Что подумает твой будущий муж, если ты привезешь к нему в дом старые платья, столь дорогие твоему сердцу только потому, что они напоминают тебе о первом поцелуе? Поцелуе, к слову сказать, подаренном этому неудачнику Карлосу. Право же, какая пошлость!
Ана Каролина замерла. Откуда мама узнала про Карлоса? Неужели от этой женщины ничего не утаишь?
– И не смотри на меня так испуганно. Ты же не думала, что это останется для меня секретом? – Донья Виктория поглубже запихнула платье в мешок. – Так, дальше. У меня мало времени, на обед придет директор банка. Ну, Гонкальвес.
С тех пор прошло несколько часов. На digestivo [ix] Ана Каролина не присутствовала, но видела, как директор банка, раскрасневшийся, осоловелый, нетвердой походкой направился к своему автомобилю. А донья Виктория, победоносно улыбаясь, удалилась в рабочий кабинет. Ана Каролина же подошла к серванту, посмотрела на шкатулку и уже в который раз спросила себя, за что же ее отец любит эту женщину, такую холодную, расчетливую, бессердечную. Наверное, потому-то девушке и захотелось взять эту шкатулку. Ана Каролина выронила ее из рук, когда в гостиную вошла Мариазинья… в старом бальном платье Аны Каролины! Наглость этой девчонки уже не в первый раз выводила Ану Каролину из себя.
– Ты почему разгуливаешь средь бела дня в моем бальном платье? Танцевать решила вместо того, чтобы работать? Ну же, пошла вон отсюда! И не смей больше показываться мне на глаза в моих нарядах!
Но служанка только нахально ухмыльнулась, сделала книксен и ушла. Правда, уже через минуту она вернулась:
– Мне убрать осколки, сеньорита?
– Сходи к горшечнику Хосе и возьми у него клей. Я ему заплачу, когда буду проходить мимо его лавки. И ни слова донье Виктории.
Склеив шкатулку, Ана Каролина осторожно поставила ее обратно в сервант и осмотрела результат своего труда. Да, на первый взгляд трещины незаметны. А мама вряд ли станет вынимать это старье.
На следующее утро Ана Каролина продолжила разбирать вещи. В ее комнате перед шкафом уже громоздилась куча платьев. Девушке было не жаль старой одежды, но временами она медлила. Вот эта изящная сумочка, которую она взяла на первое свидание… Повязка с перьями – пару лет назад это был писк моды в Париже… Балетки, напоминавшие ей о ранней юности… Не стоило ли сохранить эти вещи? Или это всего лишь балласт, замедляющий ее шествие в прекрасное и блистательное будущее? А будущее и правда представлялось Ане Каролине прекрасным. Став женой Энрике Альмейды Кампоса, она освободится от вечной опеки матери. Прекратятся эти поучения и скучные запреты, мол, такое не принято в обществе! В доме ее родителей только о том и разговоров. А ведь они живут не на какой-то фазенде времен рабства, а в двадцатые годы двадцатого столетия! Времена изменились, а родители Аны Каролины этого, казалось, даже не заметили. «Жизнь в безопасности» – так многие назвали бы существование Аны Каролины в Рио. Ей же самой такая жизнь казалась нестерпимо старомодной и скучной. Может быть, дело было в возрасте ее родителей. Донье Виктории вскоре исполнится шестьдесят, дону Леону уже за семьдесят. С точки зрения Аны Каролины они были слишком старыми для двадцатитрехлетней дочери. Как легко было подсчитать, донья Виктория родила ее в возрасте тридцати семи лет. Ане Каролине это представлялось почти неприличным. Люди в такие годы не должны рожать детей, особенно если у них уже есть два сына. Братья Аны Каролины были намного старше ее и давно уже обзавелись собственными семьями. Она не очень тесно с ними общалась, слишком велика была разница в возрасте. И все же Ана Каролина их любила, особенно старшего – Педро. Со вторым братом, Эдуардо, они были не так близки. Иногда девушка проводила несколько дней у Педро и его семьи в Сан-Паулу и всякий раз наслаждалась там свободой. Педро не возражал, если Ана Каролина надевала платья с большим вырезом на спине, а его жена Франциска даже угощала золовку сигаретами. «Современная женщина должна курить, – считала Франциска. – Это признак равноправия».