Ему исполнился 21 год, и он написал Мэри Килби:
Единственное, чем я отметил свой день рождения, это мои размышления о том, будет ли на самом деле для меня соревнование с миром труднее, чем соревнование с колледжем. Окажется ли оно для меня непосильным? Буду ли я через десять лет в штате Мэн, в Патагонии, в Швеции или в Австралии или для меня все это к тому времени станет безразличным? Мне кажется почти невозможным мечтать, как это делают некоторые люди, например, фермеры, о том, чтобы всю жизнь провести на одном месте и заниматься тем же делом, каким занимались отцы и деды.
Сегодня, когда я размышляю об окружающем мире и вся моя жизнь впереди, ничто не кажется мне невозможным. Мне бы хотелось, чтобы, как в книгах, какая-нибудь фея поставила передо мной зеркало и разрешила увидеть в моей жизни все, что я захочу. Но если бы действительно такая возможность была предоставлена, то я закрыл бы глаза и отказался смотреть в зеркало. Сколько людей размышляли и мечтали о загадочном будущем так, как я сейчас, и все же, если бы мне разрешили немного раздвинуть занавес, то я не сделал бы этого из-за страха вместо ожидаемых гладких дорожек увидеть каменистые тропы с разверзнутыми могилами.
После окончания колледжа Берт вместе с мамой переехал в городок Фрайбург, штат Мэн. Работы по специальности для инженера-строителя не было, и Берт первое время с тоской вспоминал свою беспокойную жизнь в колледже:
Прошлой ночью я пошел спать… с тоской по дому. Тоскуя по моему колледжу, по моему классу, по всем тем годам, которые уже никогда не повторятся в моей жизни… Я иногда думаю, что у меня нет никаких чувств, ибо я могу покидать места и людей, в чьей компании я ежедневно находился в течение нескольких лет, без всякого сожаления, даже зная, что я могу больше никогда сюда не вернуться, но затем какое-нибудь незначительное событие возвращает мои мысли назад, и я едва могу вынести боль моего страстного желания увидеть старые сцены и лица снова. Каждый год я нахожу подтверждение моего вывода, что я – импульсивный человек, с быстрой сменой настроения. Я знаю, что могу добиться многого, как умственно, так и физически, и, думаю, во всем могу достигнуть вершин.
Роберт Брайс подмечает: «Тут выражена его характерная особенность, которая будет сопровождать его на протяжении всей жизни… Он… подвержен резким перепадам настроения… Несмотря на то что он внешне казался самоуверенным, Роберт Пири во многом не верил в собственные силы».
Фрайбург выглядел безнадежно скучным и провинциальным. В письме матери молодой Пири отводит душу:
Этим утром я пошел [в церковь], и в этом не было ничего приятного. Не было ни одного человека в хорошо сидящем костюме, ни одной подобающей дамской шляпки, ни одного новенького элегантного платья во всей аудитории. Места были без подушек и неудобные, у проповедника были грязные манжеты, и он говорил в нос, а регент [3] начал петь церковный гимн на такой высокой ноте, что не мог продолжать дальше, и ему пришлось начать все сначала. Другой раз – тоже так высоко, что только 2 человека смогли поддержать его. Я не думаю, что опять пойду туда в ближайшее время. Я предполагаю, что люди здесь будут считать нас ужасной семьей… Что касается ландшафта, то не бывает даже двух дней, когда горы оставались бы одинаковыми.
Берт Пири – ученик колледжа Боуден
Природа успокаивала Пири, будто насыщала его:
Есть стихотворение Уиттьера [4] , которое, как мне кажется, я никогда не забуду. Оно так органично влилось в меня:
В течение недель облака прочесывали холмы
И волновали долины дождями,
И все леса были печальны из-за тумана,
И все ручьи жаловались.
Вначале только отдаленное напоминание о нем промелькнуло в моей голове, затем я вспомнил первую строчку, затем, спустя день, до меня дошло, кто написал его. Сразу же я нашел его в томике Уиттьера. Оно настолько точно подходило к окружающей меня природе, что подобного я больше никогда не встречал.
Занятия таксидермией приносили прибыль: чучела птиц бойко шли от полутора долларов до двух с четвертью. Много времени Пири проводил в седле, даже объезжал лошадей. Иногда он навещал в Портленде свою возлюбленную Мэри Килби, с которой был обручен.