План оставался прежним:
…в начале февраля передвинуть мой отряд на эту станцию [форт Конгер] и после возвращения солнца стартовать оттуда и осуществить попытку дойти до полюса через мыс Хекла [89] . Я могу добиться успеха, несмотря на низкую широту точки моего старта, и в любом случае, имея доскональные знания о побережье и природных условиях в северном направлении, вернусь на корабль прежде, чем вскроется лед.
От Конгера до Большого гвоздя[90] более 900 километров, реально ли пройти туда и обратно на собачьих упряжках? Да, реально. Для тренированного, здорового человека, который разгадал стихию дрейфующих льдов и который не будет перекладывать работу на своих спутников. В виде «балласта», сидя в санях, до полюса не дойти – собакам и спутникам просто не сдюжить. Слишком трудно! Невозможно! Физическая форма Пири, как мы слышали от него самого (еще до хирургической операции), отнюдь не та, что нужна для полюсного похода. Да и представления об океанских льдах у лейтенанта все еще нет. Путь Конгер – полюс – Конгер для него заказан. Ничего, к сожалению, не изменится и позже – не может измениться! – во время новых попыток.
С места зимовки в форт Конгер ушли три группы, в третьей был Пири:
…я не решил, идти ли мне от Конгера на север через мыс Хекла или следовать по маршруту вдоль северо-западного побережья Гренландии. Теперь я выбрал второе. Поздний сезон и состояние собак могли помешать совершить очень продолжительное путешествие, и, если бы я выбрал маршрут через мыс Хекла и не смог осуществить свои самые главные цели, то результатом стал бы полный провал. Зато, если я выберу гренландский маршрут и обнаружу, что на север по паковому льду идти невозможно, то у меня все же останется неизведанное побережье и возможность проделать там ценную работу.
Романтический «зов севера», который помогает человеку найти себя, уже давно не звучит в сердце Пири. Лейтенант стал заложником своих прошлых успехов и своих многочисленных неудач, заложником громогласно объявленных амбициозных задач, заложником богатых друзей и Америки, которая с надеждой наблюдает за непонятным и великим борцом с Арктикой. Пири стал рациональным рекордсменом.
Поход к полюсу начался 9 апреля 1900 года. Через месяц лейтенант достиг мыса Вашингтон, открытого 19 лет назад лейтенантом Локвудом. О счастье, севернее мыса простиралась земля! Пири пишет:
Теперь я знал, что мыс Вашингтон не является самой северной точкой Гренландии, как я боялся раньше. Для меня было бы большим разочарованием, продвинувшись так далеко, обнаружить, что кто-то опередил меня и первым увидел желанную, самую северную точку.
Следуя линии берега, через четыре дня, 13 мая 1900 года, гигант Пири зафиксировал захватывающую дух точку, которая получила имя главного мецената Морриса Джесупа[91].
С таким эксклюзивным трофеем можно было возвращаться, считая задачу сезона выполненной, но лейтенант решил ступить на лед океана, на тот пока неизвестный ему лед, по которому лежит путь к Северному полюсу. Книга Пири:
…мы двинулись к северу по паковому льду и поставили лагерь в нескольких милях от земли.
Два последующих перехода были сделаны в густом тумане, сквозь который мы шли ощупью на север по битому льду и через гигантские, похожие на волны, наносы плотного снега. Еще один марш [92] мы прошли при ясной погоде по ужасному участку, состоявшему из кусков старых льдин, гребней из тяжелого льда высотой от 25 до 50 футов [93] , трещин и ям, замаскированных снегом; все это было испещрено узкими каналами открытой воды. Этот переход привел нас в 5 часов утра 16 мая к северному окончанию фрагмента многолетней льдины, окруженной водой. Осмотр с вершины льдины высотой около 50 футов показал, что мы на краю распавшегося пакового льда, с плотным водяным небом [94] не так далеко от нас.
Дневник Пири:
Сегодня я несколько раз ударился ногами о скрытые куски льда. Боль была такой сильной, что меня затошнило, а в глазах потемнело. Два особенно сильных удара по плохо защищенному носку правой ступни заставили меня думать о возможном повреждении костей.