Провинции тоже похожи одна на другую. Я часто жил на периферии. Точнее – в областях и районах. Как они назывались – неважно. Милые, непринужденные места. Как я в них очутился и даже что-то организовал – никого, кроме меня, не касается. Что это было – не имеет принципиального значения, хотя сходство и здесь есть. Отнюдь не бизнес, просто упрочил хобби, проведя рационализацию досуга в идеальных целях. А поскольку хобби относилось к сфере публичной, в ту пору меня постоянно мучил вопрос: где же люди? Где те герои, которые ради нас или ради которых мы. Не о себе же мы так печемся, не для себя стараемся. Помните, это звенело рефреном в известном фильме: «Люди, люди, где вы, ау!» Доблестные и достойные. Всегда есть опасность заплутать в лабиринтах и напрасно потратить время в поисках.
«Ищу человека», – надсаживался философ. Сию тираду и вывеску, мантру, проверенное временем заклинание вслед за ним повторили многие. «Я ищу человека», – доверительно сообщала певица в песне. Мы тоже ищем. Жену, подругу. Город. Своего героя. Но, кажется, один уже здесь. Знакомьтесь: мой тесть. Когда и как у меня появился тесть, я теперь уже и не вспомню. То ли дело жены и невесты – приходят и уходят. Тетю тоже потерять можно, ее вредный сосед отравить способен. А тести остаются! Впрочем, человек он в высшей степени порядочный, неназойливый, деликатный, с красивым голосом (в певцы мог выбиться). Так вот, по поводу сходства. Тембр тестя смахивает на Богатикова (помните такого?), а лицом – вылитый Петлюра. Какой? Разумеется, тот самый, пресловутый Симон Васильевич. Хотя просматриваются в физиономии тестя и совсем иные черты. Что-то от Хиля. Или Марио Ланцы.
От похожих лиц перейдем к похожим ситуациям. Возьмем хотя бы Рябого. Вот он морочит мне голову, но почему эта морока вызывает во мне эффект дежавю? Кого Рубидий так напоминает своей болтовней? Я непроизвольно нащупал в памяти осколки слов, которыми стреляли в мою сторону разные люди. «Хороший парень ваш сын, но не боец», – с готовностью говорила моей матушке тучная приятельница, одна из несостоявшихся тещ. «У тебя сознание школьника, для которого все одинаково важно» – это уже слова Непостижимки. «Вечная проблема выбора, – отшучиваюсь я. – И самовлюбленности не хватает. Нахрапистости. А кругом великаны, как говорил актер Меркурьев, ам – и нет тебя».
Детство, Гдетство. (Вот так, с большой добавочной «Г», хотя было хорошим.) Где твое волшебство? В детстве я никогда не прыгал в компании. На улице, в час, когда весело. Не хотелось прыгать? Хотелось. Но боялся близких назиданий и дальнего окрика: прыгаете вы, дескать, молодой человек, не туда. И вообще негоже. Я, кстати, рассказал об этом Непостижимке. С надлежащей строгостью выслушав, она сделала свой короткий вывод, упрощая предельно: «А все потому, что не склонен ты, дорогой, к телячьим восторгам. И оправдываться горазд». Подлинные причины ее не интересовали. Увидев меня сейчас, наверняка бы добавила: «Восемь бутылок пива ты выпил совершенно напрасно! И раз уж речь зашла, объясни, пожалуйста, почему вид у тебя регулярно такой, будто спасаешься от преследователей. Словно гонятся за тобой или гонят, как зверя». – «Ваша честь, я возражаю, вопрос не оригинальный», – едва ли бы у меня возникло желание долго обсуждать собственную персону. Да и звучало нечто подобное в фильме Винсента Миннелли с участием актера и танцора Джина Келли, неунывающего американца в Париже. Втайне я бы предположил, что фройляйн почти права, но все равно не смог бы взять в толк, точнее – разобраться в природе двух феноменов. Феномена повтора и феномена моего перманентного скепсиса. Наверное, мало сказать: спешка – вечный элемент нашей жизни. Какой прок от простейших формул, общих мест? Мы все спешим, но не каждый выглядит загнанным. Что меня одолевает? Моя извечная способность к растерянности. Постоянное ожидание каких-нибудь неприятностей. Вот сосредоточусь на чем-то одном, а тем более расслаблюсь, уделю время самому себе, как тотчас все просплю. И с лихвой упущу благоприятные моменты. Как там было у Макса Раабе: der beste Moment wird gleich verpennt[11]? Хотя я их день-деньской упускаю. Незаметно для глаз, тем более – для сознания. В гонке по пересеченной. Нет чтобы взять ситуацию под уздцы, выпить не целый поднос пива в гордом, «штангу кельша» в геометрической, а капельку виски с влиятельными людьми, понравиться нужным, с успехом намозолить кому-то глаза, подключая все возможные связи, бахвалясь, что я именно тот, кто обеспечит расцвет проекту… Или вальяжно подойти к девушке, схватить ее ласково за локоток, еще лишенный следов от укусов, и, спокойно заглянув в самые очи, спросить: «А знаете, с какой скоростью хлопают ваши ресницы? А известен ли вам темп стрелки, бежащей и петляющей по вашей ноге?» И в ответ на дежурное «ничего не поняла» произнести с таинственным пафосом зубра: «Эта та доля секунды, которая составляет ее стотысячную наночасть. Но данного временного отрезка достаточно для того, чтобы втюриться в вас по уши». Короче говоря, вместо всего этого предпочитаю дичиться и считывать скорость со спидометра. В чужих машинах. Когда за рулем сидят другие, которые всё успевают.