Уже первое упоминание в дневнике Толстого о писателе-"приключенце" и популяризаторе свидетельствует, какой импульс дала повесть Жюля Верна "Вокруг Луны" размышлениям о фундаментальных законах физики. Вот эта запись от 17 ноября 1873 года: "Читал Верна. Движение без тяготенья немыслимо. Движение есть тепло. Тепло без тяготенья немыслимо" (т.48, с,67).
Речь шла об эпизоде, когда экипаж лунного ядра наслаждается состоянием невесомости: Мишель Ардан "вдруг подпрыгнул и, отделившись на некоторое расстояние от дна снаряда, повис в воздухе, как добрый монах в "Ангельской кухне" Мурильо. В одно мгновенье оба приятеля присоединились к Мишелю, и в центре снаряда произошло своего рода "чудесное вознесение".
- Подумать только! На что это похоже! Невероятно! - кричал поражённый Мишель. - Непостижимо, и всё-таки это так!" (т.1, с.571).
Толстой усомнился, так ли всё это. В тот же день он поделился со Страховым: "Я вам не рассказывал, кажется, мою гипотезу о замене понятия тяготения понятием тепла. Я страстно был занят этим 3-го года и оставил... нынче, читая детям J.Vern. Voyage antour de la lun, меня поразило то место, где они, вступив в нейтральный пункт между луной и землёй, находятся вне точки тяжести, но всё-таки двигаются. Как они это делают?.. Ни ноги, ни крылья, ни поплавки, ни змеиные позвонки не произведут движения. Если они двинутся, то только непосредственно действием воли движенья, то есть чудом" (т.62, с.54), что, разумеется, Толстой отвергал. Его слова о воле движения - отголосок шуток, которыми обмениваются космонавты: вот если бы вовсе "отделаться от закона тяготения", можно было бы и на Земле взлетать одним "только усилием воли"... (т.1,с.572).
Толстой приходит к выводу: "...очевидно, что без тяготения невозможно движение - сила. А сила - тепло, стало быть, без тяготения нет тепла, нет притяжения. А тяготение есть движение, и известная воля движения - чудо.
Вот какой вздор приходит мне в голову. Пожалуйста, если вы меня поняли, напишите мне, согласны ли вы с моими рассуждениями и не приходило ли вам или известным вам учёным уже что-нибудь подобное в голову" (т.62, с.54).
Согласно своей идее синтеза "сердечного" познания с "умственным", Толстой предпринимал попытки упорядочить последнее - свести множественность отвлечённых законов, о которых непросто договориться и специалистам, к таким немногим и самоочевидным, которые были бы понятны всем. Отсюда намерение Толстого универсализировать тепловую форму движения и даже заменить "понятие тяготения понятием тепла".
Эти мысли возникли, по-видимому, в работе над естественнонаучными разделами "Азбуки" и "Русских книг для чтения". Иные объяснения Толстого здесь удачны своей простой апелляцией к житейскому опыту: "Лошади, быки возят, люди работают, - что их двигает? Тепло. А откуда они взяли тепло? Из корма. А корм заготовило солнце" (т.21, с.299). Однако наглядный круговорот энергии нисколько не объяснял тех не самоочевидных и практически ещё не известных тогда форм движения, которые Жюль Верн вещественно и живописно воссоздавал по умозрительным и спорным даже среди учёных понятиям вроде невесомости.
Страхов отвечал, что "подпрыгивания" героев Жюля Верна как раз и возможны с точки зрения небытовых, научных представлений о законах динамики. Он приводил такой пример: "если выбросить кошку из окна, то она пролетит по параболе", и "никакие движения кошки изменить этой линии не могут"; тем не менее, барахтанье вокруг собственного центра инерции приводит к тому, что "кошка упадёт на ноги"[134], а не на спину. Сходным образом подпрыгивали, барахтались в невесомости герои Жюля Верна.
О законах физики, заинтересовавших Толстого при чтении этой повести, в то время, писал Страхов, в самом деле ещё не было ясности. Жюль Верн живо и красочно "смоделировал" состояние невесомости, хотя у него эффект проявляется, согласно тогдашним взглядам, только в "нейтральной точке", где земное притяжение уравновешивается противодействием Луны, тогда как точка невесомости должна была наступить раньше - сразу же после того, как снаряд покидал жерло Колумбиады, то есть когда ускорение, сообщённое пороховыми газами, уравнивало обратное действие земной силы тяжести.
Но всё это подмечает современный читатель; во времена же Жюля Верна и Льва Толстого и для учёного было психологически сложно отвлечься от обыденного ощущения земной силы тяжести и перейти к таким абстракциям, как масса, ускорение, невесомость. Даже теоретик космонавтики К.Циолковский недооценивал инерционного противодействия массы, когда описывал в научно-популярных очерках, как легко было бы передвигать "ничего не весящие" в космосе грузы.