- Ну как товар, Миистер Смит? - Рамирес сиял, сверкая золотым зубом.
- Сраный черножопый перцеед! - но прежде чем Смит потянулся к своему пистолету, у него за спиной щелкнул взведенный курок.
Смит медленно обернулся и увидел трехдюймовый "Смит–Вессон" модели 13.
- Добрый вечер, мистер Смит. Моя фамилия Петерсон, я - федеральный агент. Я арестовывая вас за неоднократные нарушения статьи 18 Свода Законов США, - тот солдат из бара. Улыбнулся пустой улыбкой. - Мистер Рамирес передал нам достаточно информации, чтобы обеспечить вам минимум тридцать лет тюремного заключения. Вы имеете право...
Слова расплывались. За агентом стоял Рамирес и хихикал. Смит не собирался сдаваться, такой срок, за детское порно, в федеральной тюрьме был равнозначен смертному приговору. Он же станет сучкой в первый же день!
Со стены, из–за плеча Петерсона, улыбался Шипе. Смит прыгнул вперед, вырывая револьвер армейским приемом. Пуля пролетела мимо, чиркнув Смита по скальпу.
Запястье агента хрустнуло, Смит перехватил револьвер и быстро всадил в грудь агента две пули. Сопляк грохнулся под Шипе, как приношение.
Рамирес кинулся ему на спину, царапаясь, кусаясь. Смит попылася сбить его локтем, неудачно. Мексиканец вгрызался ему в ухо. Револьвер упал на пол, Смит пошатнулся, вопя от боли – Рамирес сумел откусить ему правое ухо. Шипе почему–то стоял перед глазами. Смит попытался шваркнуть Рамиреса о стену, но вместо этого они вылетели в окно.
И ни черта не замедлилось. Смит и его ноша вылетели из окна, в быструю южную ночь, и грохнулись на улицу, как кирпич на пару совокупляющихся лягушек.
Хрустнуло, потом затихло. Смит скатился с Рамриеса, который смягчил его падение. Кто–то на них смотрел, сверху? Оглушенный, Смит сумел встать на ноги, смог вытащить длинный осколок стекла из подмышки и второй такой же – из живота. Кажется, Шипе действительно приносит удачу – Смит смог ничего себе не сломать при падении с третьего этажа, а Рамирес лежал и булькал проткнутыми ребрами легкими. Смит увидел какое–то движение в номере. Или ему почудилось? Может, Петерсон был не один? Смит взвел "Глок", но окно было пустым.
Хихиканье снизу. Рамирес выплюнул откушенное ухо. Несмотря на сломанный позвоночник и пробитые легкие, мексиканец глядел победителем.
- Неудачный у вас сегодня день, Миистер Смит.
- Лучше, чем у тебя, - Смит выпустил Рамиресу в голову восемь пуль из "Глока".
Череп раскололся надвое, выпуская наружу мозг. Золотозубая улыбка уставилась в небо.
Смит похромал прочь. В баре зажегся свет, люди выглядывали из окон, некоторые улыбались широченными пустыми улыбками.
В голове пульсировала боль на месте откушенного уха, Смит хватал ртом воздух, кровь лилась по ноге. Кажется, артерию перерезало или тоже легкое проткнуло. У него стало темнеть в глазах.
Но - повезло и в этот раз! В переулке стояло такси, как по заказу. Он влез в машину, на заднее сиденье, хлопнул дверью, почти теряя сознание.
- Я кровью истекаю, нужно в больницу.
Водитель повернулся, широко улыбаясь.
- No hablo Ingles, señor[10].
Смит кое–как вытащил тысячу, швырнул водителю, попробовал на испанском:
- Hospitala! Pronto!
- Конечно, миистер.
Такси тронулось с места. Теряя сознание, Смит увидел протянутые пухлые ручки, улыбку, широкую и пустую - маленькая пластиковая куколка свисала с зеркала заднего вида.
Шипе.
Смит огляделся вокруг с высоты каталки - они привезли его в палату интенсивной терапии и стояли вокруг. Красивая темноглазая медсестра умыла его влажной марлей, другая медсестра считала его пульс.
Я умираю? - подумал Смит.
- Мы остановили кровотечение, угрозы для жизни нет, - сказал доктор.
И из угла поднялся другой человек. В черном костюме, с белым обратным воротничком.
Смит икнул. Священник?
Он взял Смита за руку и спросил:
- Раскаиваешься ли ты в своих грехах?
Смит испугался.
- Нет, нет, - пробормотал он, - пожалуйста, я не хочу умирать.
Священник стоял возле него, глядя с добротой и заботой. Распятие блестело в свете ламп, в руках - книга.
- Раскаиваешься ли ты в своих грехах? - повторил он, с сильным акцентом.
Смит не расслышал. Он увидел, что на шее у священника висит не распятье, а серебряная фигурка в головном уборе из перьев кетцаля, с простертыми вперед пухлыми ручками без ногтей.
- Шипе, - прошептал Смит.
Cвященник начал говорить на науатле, языке ацтеков. Нож, который он занес, был не стальным, а кремневым. И не католическую литанию читал он из книги, а Псалом Жертвоприношения и Гимны Подателя Урожая, имя которому - Шипе–Тотек.