Но это произошло позже, а до этого, пока шла реорганизация, активность разведки за рубежом, и особенно в США, заметно снизилась. Объяснялось это двумя причинами: указанием Абакумова о временном прекращении связи с агентурой и крайним обострением оперативной обстановки в США, чему в немалой степени способствовала раздуваемая по американскому радио и в газетах шумиха вокруг «атомных» шпионов, «королевой» которых, по заявлению бульварной прессы, стала в 1947 году некая Элизабет Бентли. Она являлась агентом советской разведки Мирна, и из-за ее предательства вынуждены были бежать из США высококлассные источники особо ценной информации Филипп Старое и Джоэл Барр. Другие подвергались допросам, и хотя за неимением доказательств им не было предъявлено обвинений в шпионаже, тем не менее многим пришлось прекратить связь с советской разведкой.
Когда шумиха в прессе вокруг «атомных» шпионов немного улеглась, из Центра поступило в резидентуры указание об активизации разведывательной работы, но вызвано оно было не только ослаблением газетной шумихи, а главным образом усилением экспансионистской политики США и Англии.
В указании Центра, в частности, отмечалось: «…вести и дальше оперативную работу можно лишь при наличии опытной, проверенной и преданной нам агентуры и при условии:
— иметь на связи не более двух-трех источников информации;
— все материалы от агентов переснимать только на конспиративных квартирах;
— пленки с отснятыми материалами должны передаваться не самими источниками информации, а через специальных связников…»
Тогда же для восстановления прерванной связи с Клаусом Фуксом (Чарльз) и для организации работы по линии научно-технической разведки Центр начал оформлять в долгосрочную командировку в Англию A. C. Феклисова, работавшего ранее в Нью-Йорке под кличкой Калистрат (он же Фомин и Юджин). В характеристике на него, утвержденной начальником I Управления КИ полковником К. М. Кукиным, отмечалось: «Феклисов — способный и инициативный оперработник. Умело справлялся и руководил агентурой, хорошо изучил английский язык и страну своего дальнейшего пребывания. В Англию Феклисов рекомендуется в качестве заместителя резидента по НТР…»
Визуальный контакт Юджина с Чарльзом состоялся 27 сентября 1947 года в пивном баре на окраине Лондона. После взаимного опознания по внешним данным и обмена паролями первым покинул бар, как и было условлено, Чарльз. Через минуту то же самое сделал и Феклисов. Догнав агента, он представился ему Юджином и только после этого во время прогулки по малолюдным улицам, примыкавшим к Сент-Джеймскому парку, началась их деловая беседа:
— Товарищ Фукс! Центр выражает вам горячую признательность за вашу большую помощь в нашем общем деле. Мы очень рады восстановлению контакта с вами.
При слове «товарищ» что-то теплое подкатило к горлу доктора Клауса Фукса: так его давно уже не называли, и потому от волнующей радости он смог сказать в ответ лишь одно слово:
— Спасибо.
После этого Фукс рассказал, что в Харуэлле его приняли доброжелательно, что он теперь в курсе всех работ по созданию английского «бейби».[145]
Юджин в свою очередь проинструктировал его, как надо проверяться, чтобы выяснить, не ведется ли за ним слежка, а затем назначил ему следующую встречу. Фукс в ответ передал разведчику довольно увесистый пакет с материалами о промышленном объекте в Уиндскейле по производству плутония и о математической базе так называемого «уравнения состояния», а затем в устной форме сообщил о том, что Эдвард Теллер приступил к разработке водородной бомбы. Ценность этой информации заключалась в том, что она подтолкнула советское правительство к принятию решения о создании отечественного супероружия.
При обсуждении вопроса о конструкции отечественной ядерной бомбы Курчатов пытался убедить шефа атомной программы в том, что необходимо принять разрабатываемый академиком Харитоном проект собственной конструкции, но Берия упорно не соглашался.