Перед входом в ресторан застыл непрошибаемый с виду полицейский, а начальник облокотился на стойку, предварительно осмотрев ее придирчиво, и выслушивал сбивчивый рассказ молодого. Скоро за меня примутся. Хорошо, что я на вечер особенных дел никаких не имею. Особенных или никаких? Никаких. Можно, конечно, прогуляться по городу, это я люблю, да и в городке этом первый раз, да только темнеет уже. Какая в темноте прогулка? Темнота вовсе не друг молодежи, даже в городе, огороженном стенами с колючкой. Темнота — время чудовищ, враждебных не только человеку, но и всем разумным.
«Начальник», тем временем, закончил с молодым и повернулся ко мне с вполне доброжелательной улыбкой.
— Не знал, что эльфы теперь носят кистени в карманах, — заметил он, наклоняясь и подавая мне кистень, так и лежавший под ногами.
— Благодарю, господин полицеймейстер![9] — Это ж надо, нагнулся и поднял! Не помню такого, сколько живу, чтобы полицейский чин так наклонялся. Вот отчего маг такой негордый, с начальника пример берет. А чего не взять, если пример достойный? За подобное зрелище последний золотой не жалко. Тем более, больше в моем кошельке ничего и нет. — Эльф я только наполовину.
— Становой пристав Бороздин Иван Сергеевич, — представившийся по всей форме полицейский погрозил мне пальцем и тут же поинтересовался — на какую половину?
— Мама, — ответил я, — но в Пуще не жил.
— Как вас по имени-отчеству? — поинтересовался пристав.
— Петр Андреевич Корнеев, к вашим услугам.
На лице пристава не отразилось ничего, кроме умеренного любопытства, а вот два клоуна в штатском захихикали явственно и уставились на меня во все глаза, впитывая мой внешний вид вполне профессионально, для протокола. Да, я их понимаю.
Сложения я такого, как бы помягче, воздушного, рост почти средний — до метра семидесяти всего трех сантиметров не хватает, уши без мочек и, как у лисы, острые. Волосы тоже, как у лисы, только чернобурой, ха-ха. И такой же длины, как мех у этого зверя, вполне неплохо себя чувствующего в лесу, в котором, казалось бы, с наступлением темноты начинается пиршество нечисти. Вес мой к пятидесяти килограммам стремится, но, опять же, около трех недобирает. Глаза зеленые, самые настоящие эльфийские. По морде лица — эльф натуральный, леголас[10] недорезанный, если бы не нос картофаном. И при этом зовут меня Петром Андреевичем Корнеевым.
Ха-ха два раза.
В кармане у меня кистень, как у норлинга[11] с торговой пристани, на поясе кобура со смит-и-вессоном, двадцать седьмым, которого все «чеканом» кличут, за голенищем невысокого шнурованного сапога — нож, за голенищем второго — еще нож. По одежде я на сто процентов пришлый. Рыжая замшевая рубаха, без пуговиц, на завязках, почти куртка, с длиннющей бахромой по швам, зеленые брюки с многочисленными карманами, полувоенного образца. Головной убор летом, да и весной, вот как сейчас, стараюсь не носить. У эльфов не бывает солнечных ударов. Интересно, мне мой трофей — хоть одну кожаную кепочку, например, с головы ножевика — выдадут, или в вещдоки приобщат. Да и не сдалась она мне ни разу, кепочка эта. Козырек смешной — длинный очень и загнут с боков слишком сильно. Не люблю такие.
— Благодарю вас за своевременную помощь при нападении на сотрудника полиции… — Иван Сергеевич изъяснялся официально, и при этом искренне, на первый взгляд. Талант…
— Мне было даже приятно. Эти, в клеточку, мне сразу не понравились…
Пристав бросил на меня острый взгляд, показывая, что он ценит мою готовность вывалить все как на духу, как будто у меня при таком количестве свидетелей варианты есть…
— Чем же вам они не понравились, эти господа, — продолжил пристав весьма ему привычную игру, а я задумался.
— А что, господин пристав, четверо близнецов — это нормальное явление среди людей?
— Встречаются редко, но встречаются, — похоже, пристава не мог смутить ни один вопрос. И на все-то он знал ответы, — это все, чем они вам не понравились?
— Они гнома пьяненького схватили и поволокли, а, как мне показалось, не знакомы были ни разу.
Тут мой взгляд обратился на гнома, который, по выражению малоизвестного людского писателя Николая Васильевича Гоголя, чей бюст прямо и между пальм, как начал храпеть во всю насосную завертку, так и не останавливался. Его только аккуратно отодвинули с прохода, куда его уронили лысые браты-акробаты.
— А вы как на это отреагировали? — вновь спросил пристав, неободрительно посмотрев на своих подручных в штатском, которые уже едва сдерживались от распирающего их хохота. Эльф гнома от людей защищает. Анекдоты про поручика Ржевского отдыхают.
— Подошел к хозяину, попросил принять меры, — тут мой палец ткнул в прислушивавшегося к разговору кабатчика.
— Точно-с так, выше высокоблагородие, — ответствовал кабатчик. — Я сразу в участок позвонил и время тянул, пока они расплачивались.
Как же, тянул он время. Жался сдачу ребятам отдавать, хотел на чай побольше выгадать. Те уж рукой махнули, к выходу потопали. Но ни слова не соврал. Правда по-ресторанному, в пикантном соусе.
— Да, про звонок я понял, — задумчиво протянул пристав и снова поинтересовался, — вы с гномом оба знакомы?
— Очень смешно, Иван Сергеевич, — тут уж я уставился на красных от натуги джентльменов в штатском. Кстати, чего эти смешливые господа здесь делают? Кто они? Представители Департамента контрразведки из Ярославля? Ополченцы из самого славного города Сеславина, привлеченные в качестве понятых? В костюмах-тройках с галстуками? Ведут себя вольно, да что-то не совсем понятно, кто такие.
— Почему же вы решили, что гнома похищают? — продолжал настаивать пристав, — может, они хотели вынести его на улицу, освежиться…
— Там, откуда я родом, вечером на улицу пьяного выкинуть — это все равно, что на блюдечке его тварям поднести — кушайте, пожалуйста! Приравнивается к покушению на убийство.
Пристав вежливо покивал головой. В городских стенах, может, ничего бы с пьяненьким не случилось, но и здесь пьяных на улицу не принято выкидывать. Сожрать могут. Так что вопросы господин начальник местной полиции задает скорее для проформы. А сам, скорее всего, другие дела в башке прокачивает.
В двери влетел молоденький вертлявый полицейский, подбежал к приставу и драматическим шепотом, довольно громким для моих ушей, проскороговорил:
— Господин пристав, догнать не удалось, как в воду канул! На воротах четверых близнецов не помнят. Возможно, доппельгангеры.[12]
Ух ты, слова-то какие. Я ради таких красивых слов готов кистенем махать от обеда до забора. Чтобы их не слышать. Тут, главное, так махать, чтобы не до тюремного забора.
Все равно, не катит такое объяснение. Доппельгангер не стал бы со своим двойником-человеком за одним столом сидеть, сразу на куски стал бы рвать. И в ворота не должен был пройти — там вроде учет и контроль на уровне. Не доппельгангер, а, скорее, простой двойник-зеркалка[13]. Здесь уже, в самом городе вызванный. Если их вызывают, а не что-то еще. Не в теме.
Смешно получается. Пришли, допустим, двое, близнецы, значит, пообедать. И вызвали двойников, а то скучно. Потом увидели пьяного в дымину гнома и решили разбавить им свою компанию. Впрочем, чего это я мозги напрягаю? Пусть у кого положено башка болит. А здесь, пожалуй, все кончено.
— Не уходите, Петр Андреевич, надо протокол подписать, да еще пара вопросов к вам есть, — заметил мою попытку тихонько отвалить становой пристав. Да, такого на мякине не проведешь.
— Я за стол сяду, у меня там отбивная недоеденная…
— Остыло все, наверное, — сказал пристав с почти искренним сожалением в голосе. — Я к Вам сейчас подсяду, а Николай нам вина бутылочку организует. Очень слабого, я на службе, все-таки. И салатик мясной с сельдереем. Сделаешь, Коля? — это он уже к кабатчику. А смотрел на меня.
— Конечно, Иван Сергеевич. Есть «Кернер», поздний урожай, девять с половиной градусов. Дамское вино, заветная бутылочка осталась.
9
В небольших городках должности начальника полиции — полицеймейстера нет. Начальником полиции является становой пристав. Город Сеславин не так уж мал, поэтому Корнеев имеет возможность сделать комплимент и городу, и приставу. Подчиняются приставу урядники и старшие урядники. В большом городе, где начальник полиции — полицеймейстер, ему подчинены частные приставы, которым подчинены квартальные надзиратели, квартальные поручики (их называют просто «квартальными», старшие городовые и городовые).
11
Норлинги — жители Севера, светловолосые и голубоглазые, прекрасные воины. Из-за отрывистой речи их называют «полярными собаками», но не в глаза. Норлинги имеют обычай вплетать в косички зубы убитых ими врагов.
12
Доппельгангеры — двойники из другой, «темной» реальности, враждебные людям. Особенно ненавидят своих двойников-людей.
13
Зеркалка — двойник, вызываемый колдуном из зеркала, то есть отражение. Правильно — зеркальник. Может быть подчинен и использован колдуном для собственных целей. Вызов двойника-зеркальника в большинстве государств Великоречья и во всех Новых княжествах считается чернокнижием и преследуется по закону.