— Где я? — тихо, словно боясь нарушить очарование увиденного, воскликнул Петька.
— Неужели не узнаешь? — спросил Геннадий Петрович, положив свою руку на петькино плечо.
Петька еще раз оглянулся на дворец, посмотрел вдоль улицы, глянул зачем-то вверх и нерешительно ответил:
— Нет.
— Это же Майск.
Петька перебрал в памяти названия всех городов, какие он знал по карте, оставшейся от отца и висевшей над петькиной кроватью, но такого названия вспомнить не мог.
— Я никогда не слыхал о таком городе, — сознался он, первый раз в жизни пожалев о том, что так плохо учил географию.
— Ах, я и забыл, — спохватился Геннадий Петрович, — наш город ведь был в свое время переименован. Новое название дано ему в честь великого международного праздника Первого Мая. Вот видишь, как много изменений произошло за это время. Ты даже своего родного города не узнал.
— Так это наш город? — изумленно переспросил Петька.
— Конечно.
— А дворец этот настоящий? — Петька кивнул головой в сторону поразившего его здания.
— Разумеется, настоящий. Только это не дворец, а жилой дом. В нашем городе уже больше десяти таких зданий построено.
— А почему он словно стеклянный?
— Мы все стараемся делать так, чтобы было красиво. А дом этот действительно сделан из стекла.
Петька вопрошающе взглянул на Геннадия Петровича.
— Да, да, — продолжал тот, — ничего удивительного в этом нет. Только это так называемое фосфорное стекло. Оно сделано не из песка, а из отходов производства фосфорных удобрений.
Петька не поверил и с усмешкой спросил:
— А жильцы этого дома, наверное, на цыпочках ходят?
— Почему ты так думаешь?
— Так ведь это же стекло, а не камень. Поскользнешься, упадешь — сам разобьешься и пол разобьешь. А если еще что-нибудь тяжелое несешь — гирю, например… — и Петька громко рассмеялся, представив себя растянувшимся на разбитом стеклянном полу с провалившейся вниз гирей.
— Эх ты, фантазер! Я же говорю тебе, что это не обыкновенное, а фосфорное стекло. Оно крепче любого камня. Запасы фосфата алюминия, который служит основным сырьем для изготовления этого стекла, у нас огромные, а производство его стоит значительно дешевле, чем цемент, железо, дерево, идущие на строительство обычных домов.
— А если из рогатки в него пульнуть? — не сдавался Петька.
— Во-первых, рогатки давно вышли из употребления, — отвечал Геннадий Петровиче улыбкой, — а во-вторых, от твоей «пули» на фосфорном стекле даже и царапины не окажется.
— И чего это стекло раньше не изобрели! — пожалел Петька, вспомнив несостоявшуюся покупку футбольного мяча.
— Немало интересного было изобретено за эти годы, — сказал Геннадий Петрович. — Народ наш создал такие вещи, о которых несколько десятков лет тому назад писалось лишь в научно-фантастических романах.
— Вот бы на наш дом посмотреть! — мечтательно воскликнул Петька.
— А ты на какой улице жил?
— На улице имени Пушкина.
— Так мы как раз и находимся сейчас на этой улице. А номер дома какой?
— Тридцать восемь.
— Повернись и посмотри направо.
Петька оглянулся и застыл от восхищения. На том месте, где стоял когда-то их дом в два этажа, возвышалось пятиэтажное здание красивейшей архитектуры. В черную поверхность гранитного цоколя[3] можно было глядеться, как в зеркало. Перила балконов обвивала зелень плюща и дикого винограда. Полуовальный вход украшали горельефы[4], выполненные замечательными мастерами-камнерезами.
В нижнем этаже расположились магазины. Казалось, вся улица отражалась в огромных стеклах их витрин. Большинство окон второго, третьего, четвертого и пятого этажей были открыты, и кружевные занавеси на них слегка колыхались от свежего ветерка. Вот из одного окна выглянула какая-то женщина. По карнизу важно разгуливал белый голубь.
И Петьке вдруг показалось, что он давно уже живет в этом городе Майске, что из окна это выглядывала мама, что голубь принадлежит соседскому мальчику Вите, что Геннадий Петрович это не «бывший» Генька-«профессор», а его хороший взрослый друг. Ведь у ребят часто бывают взрослые друзья.