Выбрать главу

Но сейчас, глядя на нее, лорд Мельбурн гадал, как он вообще мог выносить банальность ее разговоров, искусственные жесты ее рук, подергивание узких плечей, кокетливую манеру, когда она прикрывала глаза длинными накладными ресницами, стараясь казаться загадочной.

Как убедился лорд Мельбурн, на самом деле никакой загадки не было.

Теперь она сидела, подняв на него взгляд, машинально отмечая, какой же он красивый, насколько он всегда выделяется среди других красивых и воспитанных мужчин.

Дело было не только в такой красивой внешности, думала она, как и множество женщин до нее, не только в квадратном мужественном подбородке и не в необычных серых глазах, которые смотрели так проницательно, что женщина чувствовала в его взгляде, будто он ищет в ней нечто большее, чем внешнюю привлекательность.

Нет, с внезапной отчетливостью поняла Лиана, в основе всего были две скептические складки, идущие от носа ко рту, изгиб губ, которые, казалось, издевательски усмехались над всем светом — даже в минуты радости, и внезапный огонь в глазах, уничтожающий эту усмешку в самый неожиданный момент.

Да, он был неотразим, и женщина с улыбкой протянула к нему руки.

— Не задерживайся в деревне, — мягко произнесла она, — я буду ждать тебя, Mon Brave. C'est ce que tu desires, n'est-ce pas?[8]

— Я — не уверен, — медленно проговорил лорд Мельбурн, и когда он еще произносил эти слова, то понял, что совершил ошибку…

Последовавшая за этим сцена была шумной, неприятной, но неизбежной. Его светлость оставил Лиану истерично всхлипывать на подушках и, спускаясь вниз по узкой лестнице, размышлял, почему ему никогда не удавалось порвать отношения так же безболезненно, как это делали его знакомые. Когда те расставались со своими любовницами, все было очень просто — решить денежный вопрос, возможно, бриллиант или два — и никаких обид.

А для него разрыв всегда означал слезы и обвинения, упреки и неизбежное жалобное: «Что я сделала не так?.. Почему я тебе больше не нравлюсь?.. У тебя есть другая?»

Он слишком хорошо знал эти вопросы — все они были ему известны.

Самостоятельно открыв выкрашенную в элегантный желтый цвет дверь и хлопнув ею за своей спиной так, что полированное медное кольцо застучало «та-та-та», лорд Мельбурн сказал себе, что он последний раз совершает такую глупость — снимает для своей любовницы дом.

Покровительствовать оперной артистке было модно. Вывозить ее на прогулки в Парк, обеспечить собственным экипажем и лошадьми, надеяться, что она сохранит хотя бы мнимую верность до окончания отношений. Но в то время как у других мужчин конец связи проходил дружески, без каких-либо сложностей, у лорда Мельбурна все неизменно получалось иначе.

Его начинали преследовать со слезами и разрывающими сердца письмами, с мольбами об объяснениях и с упорным нежеланием верить в то, что милорд действительно больше не заинтересован.

Его экипаж ждал внизу, скромный закрытый экипаж, который лорд Мельбурн использовал по ночам для подобных визитов. Кучер явно удивился, увидев его так рано, и резко поднял вожжи. Симпатичный молодой лакей, ростом выше шести футов, закрыв за лордом дверцу кареты, вскочил на козлы к кучеру и тихо бросил ему:

— Спорим, все кончилось!

— Быть не может, — ответил тот. — Он же и месяца с ней не провел.

— Однако все уже кончилось, — убежденно произнес лакей. — Мне знакомо выражение его лица, когда он говорит себе «все», и тогда действительно все заканчивается.

— Никогда не любил этих француженок, — заметил кучер. — Предыдущая была англичанкой. Теперь кто следующая?

— Она ему надоела за три месяца, — с удовольствием произнес лакей. — Интересно, чем они ему так быстро надоедают?

Сидя внутри кареты, его светлость задавал себе тот же самый вопрос: почему женщина внезапно переставала казаться ему привлекательной?

Он ведь наслаждался тем, что выводил Лиану напоказ перед своими друзьями. Брал ее с собой в игорные клубы, в Албани Румз, к Моттону, в Воксхил Гарденз. Ему казалось, что она затмевала всех женщин, присутствовавших в этих местах. Она была веселой, она была привлекательной, она обладала joie de vivre[9] и энергией, которые очаровывали всех, кто с ней заговаривал.

— Тебе чертовски повезло, — сказал однажды лорду Мельбурну сэр Генри Стейнер, и зависть, прозвучавшая в голосе друга, была очень приятна.

«Подберет ли теперь сэр Генри то, что я бросил», — подумал он. Но, помимо Стейнера, найдется еще не меньше дюжины тех, кто с радостью начнет бороться за благосклонность этой француженки, которая уже очаровала многих среди самых взыскательных и избалованных молодых людей высшего света.

вернуться

8

Мой милый. Ты ведь хочешь именно этого, не правда ли? (фр.).

вернуться

9

Жизнерадостность (фр.).