Пиши, что нового в Красноярске вообще и в литературном мире в частности. Извини за почерк. По сравнению с твоим – его вообще нельзя назвать почерком. Но, надеюсь, как-нибудь разберёшь, хотя и знаю, что это трудное дело. Кстати, я теперь совсем собрат с тобой – выписал очки. Зрение село здорово.
Ну, будь здоров. Обнимаю тебя, твой земляк Виктор
1956 г.
(И. Степанову)
Здравствуй, Иван!
Получил твоё восторженное письмо, благодарю за него. Ты, конечно, перехвалил мои очерки. По-видимому, твоя натура подобна моей – она состоит из сплошных крайностей и способна или восторгаться беспредельно, или подвергать беспрекословному уничтожению то, что не поглянулось. Человек без середины – это характерная черта нашего поколения. Причины этого кроются очень глубоко, в неправильном воспитании. Недаром же мы только сейчас начинаем прозревать и смотреть на свет белый удивлёнными глазами. А вот Писарев, батенька мой, к 28 годам уже был величайшим мыслителем, ярчайшей кометой на тёмном небосводе. Н-да, поуродовали нас в детстве, крепко поуродовали сверхидейные воспитатели, а это стоило многих ошибок в жизни, в людях оставило немало рубцов на наивных сердцах, которые всё принимали за чистую монету. Надеюсь, ты понимаешь меня?
Но я несколько отвлёкся.
Подходит мой праздник, 1 мая. Я называю его моим потому, что он трижды мой. Во-первых, весна, во-вторых, на 1 мая мой день рождения, мне исполнится 32 года, в-третьих, просто праздник, с которым я вас от всего сердца поздравляю и желаю детишкам, тебе, жене всех благ земных и радости весенней. Иван, если ты хочешь мне сделать приятное в день рождения, пришли, пожалуйста, в конверте подснежник. Ну, тот самый, с кремовыми мягкими лепестками в форме чашечки. У нас здесь такие не растут, а только беленькие, мелкие, как пуговицы. Вообще нет ничего краше сибирских цветов и края сибирского!
За фотографии спасибо. К сожалению, я сейчас не могу тебе выслать своих. Готовых нет, а сам я фотографировать не умею. Руки деревянные. Как-то были с другом на рыбалке, и я поймал спиннингом здоровенную щуку на семь килограммов. Ну, естественно, друг приказал мне стать в позу и запечатлел меня на фоне уральских гор с чудовищем в руках. А потом навёл аппарат, взял мою щуку и говорит: «Ты только чикни, там всё сделано». Ну я и чикнул, так что он даже в объектив не попал. Он проявил плёнку, кроет меня на чём свет. А я ему говорю: «Бог-от кривду видит. Ты чьей щукой хотел фасонить? Моей!» Он на меня в драку. Весело было. Словом, сколько мне ни доверяли аппарат, ничего путного не получалось…
Окончание письма утрачено
Май 1956 г.
Чусовой
(В. А. Черненко)
Здравствуй, Володя!
Сегодня приехал из Лысьвы[42] и сыскал в ящике извещение на перевод, аж на полтораста рублей. Понял, что от вас, очень кстати эти карбованцы. Спасибо. Сие событие послужило поводом к написанию сего письма.
Живу я неходко. Дела продвигаются плохо. Что-то очень нерабочее настроение. Или наступила «пора серенад», как это отметил в своё время небезызвестный Андрюха Ромашов, или надвигается рыбачий сезон, только не пишется – и баста! Подготовил, правда, «Васюткино озеро» для отправки, по вашему совету, в Москву, и всё.
Володя, был тут без меня Балахонов и довёл до сведения моей Марьи такие новости: в издательстве денег нет, и будут лишь 10 июля. Я вот что тебя прошу: пусть Володя Александров узнает, сколько мне придётся получить всего и за очерки, и из сборника сатиры, и сообщит, когда это можно сделать, т. е. получить гроши, или сообщи ты. Мы бы с Марьей тогда приехали в Молотов получить гроши, а то, пожалуй, ни грошей, ни времени не останется.
Между прочим, если не смотрел картину «Папа, мама, служанка и я» – обязательно посмотри. Картина эта из числа грустных комедий на бытовую тему, которые умеют мастерски делать французы и, увы, совсем разучились делать наши. Правда, тут некоторым она не нравится, потому что, как и всякая французская картина, она немножко скоромная, да мы ведь великих постов тоже не признаём, хотя подчас и стараемся делать вид, что причастны к лику святых.