— Я понял. Извините. Буду рад помочь.
Доктор Морс отмахнулся, рассеяв дым.
— Один из кандидатов подает большие надежды. Специалист по истории Европы, медиевист.
— Медиевист?
— Кажется, да. Вроде бы занимается Иберией. Пятнадцатым веком. В общем, мы хотели бы узнать ваше мнение.
— Мое?
— Особенно ваше.
Это меня озадачило. Он хочет узнать мое мнение о чем? О Средних веках? Это ведь то же самое, что Средневековье? То же самое, что Темные века? Я в этом не разбираюсь. В Темных веках я смыслю меньше, чем его обитатель, его насельник, его неграмотный крестьянин в вековечной темноте. То есть я знаю, когда был XV век — между XIV и XVI, — но это все равно что знать, где в магазине искать кукурузные хлопья: в бакалейном отделе, между шоколадными шариками и хлопьями с какао. Я даже не знаю, что входит в понятие Иберия: разумеется, Португалия с Испанией, но это же Кастилия, и Арагон, и что-то еще? А что с мусульманами? Все ли мавры — арабы? Все ли берберы — мавры? Я запросто могу перепутать Фердинанда и Изабеллу с Джорджем Бернсом и Грейси Аллен[22]. Знакомство с Иберией у меня ограничивается румбой — причем я все время спотыкаюсь — и неуклюжим ча-ча-ча. Ну и дурацким стишком, с детства засевшим в голове. Не то из эстрадного ревю Городского колледжа, не то вообще с занятий в синагоге перед бар-мицвой:
Но доктору Морсу я этот стишок, разумеется, читать не стал. Сказал лишь:
— Я ничего не смыслю в средневековой Иберии. Признаюсь, она для меня вообще загадка.
Декан вздохнул, набил трубку.
— Он занимается средневековой Иберией и… — доктор Морс сделал паузу, — историей евреев.
И в клубе дыма допил стакан.
— Вот я и спрашиваю, — декан причмокнул, — могу ли я рассчитывать, что вы, так сказать, встретите его честь по чести, познакомите с факультетом — в общем, окажете ему радушный прием, ведь радушный прием — это важно.
— И благоприятная обстановка.
— Именно. А потом скажете нам, что думаете.
— О чем?
— Кому и судить, как не вам, ведь вы так замечательно вписались в наш коллектив и этот человек — один из ваших.
— Один из наших?
— Я рад, что вы меня понимаете.
Мы замолчали. Я не хотел пить второй коктейль, но тут не удержался и пригубил.
— Буду откровенен. Этого человека, этого кандидата нам навязали. И навязал не кто иной, как Хагглс. Хагглс из семинарии. Ему нужно, чтобы кто-то преподавал Библию. Резюме нам шлют постоянно, даже когда у нас нет вакансий, Хагглс их просмотрел и, видимо, отыскал единственного специалиста по истории Европы, который вдобавок смыслит в гебраистике. — Доктор Морс постучал трубкою по столу. — Если Хагглсу так занадобился преподаватель Библии, взял бы монахиню. Или платил бы вашей жене. Она ведь хорошо знает Библию?
Я покачал головой, доктор Морс вытряхнул табачные крошки из складок на брюках и откинулся на спинку кресла, так что травянистый кардиган обтянул его брюхо; в промежутках меж плетеных кожаных пуговиц виднелась кипяченая рубашка. Я таращился на эти пуговицы, эти промежутки, и мысли мои блуждали от этих белесых полос к должности штатного преподавателя.
— Простите меня, Руб. Кажется, мы единственный гуманитарный университет в Америке, отказывающийся смириться с отделением церкви от государства. Хагглс имел наглость предложить администрации его кандидатуру, а администрация, в свою очередь, предложила ее мне — он обратился к ним в обход меня и не оставил мне выбора, пришлось пригласить этого человека на собеседование. Впрочем, его я ничуть не виню. Он же не в курсе наших закулисных интриг. Он ученый, он ищет работу. И, между прочим, ученый талантливый. По крайней мере, так мне говорили.
Стакан, хоть и полупустой, тяготил мою руку.
Но доктор Морс улыбался.
— Руб, никто из нас не обязан разбираться во всем. Даже вы. Ваши коллеги из состава комиссии помогут вам оценить кандидата. Я предложил в члены комиссии доктора Гэлбрейта, доктора Киммеля и доктора Хилларда. Ну и я, председатель.
— То есть я единственный американист?
— Видимо, так, Руб. Фигура во многом уникальная. — Он потянулся к крышке ядра, выбил трубку. — Если у вас появятся соображения о познаниях нашего кандидата, я охотно их выслушаю, но не менее охотно я выслушаю ваши соображения о нем как о человеке. О его характере. Годится ли он, соответствует ли.
— Чему?
22
«Шоу Джорджа Бернса и Грейси Аллен» — американский комедийный телесериал, выходил в 1950–1958 годах.