Он слышал шелест вееров, шуршание шелковых платьев и над всем этим шумом и гулом танцевальной музыки – глупый смех и манерный голос, читающий корявое стихотворение, которое теперь было написано на грязной бумажке, положенной перед ним Робеспьером:
Это было сильным ударом. Маленькое грязное напоминание воскресило в памяти Шовелена другие неизгладимые картины. В эту самую минуту, когда глаза его были закрыты, а Робеспьер внимательно глядел на него, бывший посланник увидел пустынные скалы Кале и вновь услышал тот же манерный голос, распевающий «Боже, храни короля!», грохот мушкетов, отчаянные крики Маргариты Блейкни – и ощутил горькую и пронзительную тоску страшного унижения и полнейшего поражения.
ГЛАВА III
БЫВШИЙ ПОСОЛ
Робеспьер сидел и спокойно ждал. Он совсем не спешил; судя по всему, он был готов просидеть здесь всю ночь до самого утра, наблюдая, как Шовелена передергивает от воспоминания последних месяцев.
Ничто не могло так удивить Неподкупного цвета морской волны, как вид человека, столь безнадежно сражающегося с петлей, которая затягивается вокруг его шеи все туже и туже.
Вдоволь насмотревшись на покрывшийся от напряжения морщинами гладкий шовеленовский лоб и нервно отбивающие дробь пальцы его тонкой руки Робеспьер спокойно откинулся на стуле и с удовлетворенным вздохом сказал, дружелюбно улыбаясь:
– Итак, теперь вы согласитесь со мной, гражданин Шовелен, что ситуация стала совершенно невыносимой?
И поскольку последний ничего не ответил, он продолжил еще более выразительно:
– И как это досадно, что мы не имеем теперь возможности отправить его под нож гильотины благодаря вашему последнему промаху.
Голос его стал тяжелым и резким, как тот самый нож, на который он намекал столь часто. Шовелен продолжал молчать. Сказать ему, воистину, было нечего.
– Гражданин Шовелен, как же должны вы ненавидеть этого человека! – воскликнул в конце концов Робеспьер.
Лишь после этого Шовелен нарушил молчание, которое, как уже могло показаться, он поклялся хранить вечно.
– О, да, – произнес он с нескрываемой злобой.
– Тогда почему вы даже не пытаетесь загладить ваш прошлогодний промах? – мягко спросил Робеспьер. – Республика была и так слишком терпелива по отношению к вам, гражданин Шовелен. Она поручала вам много дел, и ей хорошо известны ваши заслуги и ваш патриотизм. Однако вы знаете, – значительно добавил он, – что в бесполезных орудиях она не нуждается.
Но поскольку Шовелен снова окаменел в молчании, он продолжал все с той же ничего хорошего не предвещавшей лаской:
– Ma foi! Гражданин Шовелен! Когда наступают на мои модные туфли, я не откладываю мщение за унижение ни на час!
– У меня не было ни малейшей возможности! – вырвалось у Шовелена с горячностью, которую он не сумел скрыть. – Что я могу сделать с пустыми руками? С тех пор как объявлена война, я не могу отправиться в Англию, если только правительство не соизволит послать меня туда с каким-нибудь официальным поручением. Здесь много ворчат и злятся по тому поводу, что чертова лига Сапожка Принцессы продолжает действовать, а сотни драгоценных подарков все продолжают и продолжают ускользать от гильотины. А все только скрежещут зубами и сыплют бестолковые проклятия. Никто не предпринял ничего серьезного, чтобы прихлопнуть этих назойливых английских мух, прилетающих донимать нас.
– Но вы забываете, гражданин Шовелен, – возразил Робеспьер, – что мы в Комитете общественной безопасности гораздо более беспомощны, чем вы. Вы знаете язык этих людей, мы – нет, вы знаете их манеры и обычаи, образ мыслей, методы, которыми они предпочитают пользоваться, мы же не знаем ничего. Вы в Англии виделись и говорили с людьми из этой чертовой лиги, вы знаете в лицо человека, руководящего ею, мы – нет. – Он придвинулся к столу и пристально посмотрел в тонкое бледное лицо перед собой. – Если вы мне сейчас назовете и опишете их предводителя, нам будет намного легче работать. А вы можете нам его назвать, и вы сделаете это, гражданин Шовелен.
– Я не могу, – упрямо возразил Шовелен.
– А! Тем не менее я думаю иначе. Но ладно. Я не осуждаю ваше молчание. Вам хочется самому получить награду за победу, вам хочется отомстить своими руками. Passons![2] По-моему, это вполне естественно. Однако, ради собственной же безопасности, не жадничайте так, гражданин. Если вы его действительно знаете, отыщите и заманите во Францию! Мы требуем его! Народ его требует! А если народ не получит что требует, то обернется против обманувшего его чаяния.