Поход совершался в основном в 25 г. до н.э. Это была одна из самых тяжелых неудач, которые когда-либо знала военная история Римской империи, и единственной ее причиной следует признать недостаточное знакомство римлян с природой той страны, с которой они собирались воевать. К данному [312] случаю особенно подходит упрек Гардтхаузена, утверждавшего, что «римляне неоднократно именно во время своих войн на Востоке… обнаруживали поразительное незнание географических условий».[13]
Шпренгер полагает, что Август, прежде чем начать поход в Аравию,[14] организовал разведку, что, казалось, было бы вполне естественно. Но это предположение повисает в воздухе. Не сохранилось никаких следов подобной подготовки.[15] Об обширных пустынях Аравии никто из римлян, очевидно, не имел ни малейшего представления, и поэтому исходным пунктом экспедиции было выбрано место, расположенное слишком далеко к северу. Вместо того чтобы совершить погрузку войска на суда на западном побережье Красного моря, например в Беренике, а высадку — в Аравии, далеко на юге, суда вышли в море из Клеопатриса в Суэцком заливе (недалеко от современного Суэца), а высадка состоялась в Левкэ-Комэ («Белой»), которая находилась, очевидно, возле устья Вади-Хамда, против Миосгормоса.[16] Здесь еще сохранились следы древнего поселения.
Чтобы от Левкэ-Комэ добраться до Счастливой Аравии, естественно, нужно было предпринять многомесячный поход через пустыню. А поскольку дело происходило летом, проводник, безусловно, стремился выбрать путь, проходящий мимо редких в этой стране водных источников. Видимо, он выбрал так называемый «Сератский путь».[17] Элий Галл, который совсем не был подготовлен к подобным тяготам, возложил вину за тяжелые природные условия страны на несчастного проводника Силлая и считал, что тот преднамеренно завел его в особо пустынные и безлюдные области. Страбон, который был близок к Элию Галлу, чрезмерно сетует на «предательство» арабского проводника, как это, бесспорно, делал и сам полководец, чтобы снять с себя ответственность за совершенно недостаточно или даже вовсе неподготовленный поход, оказавшийся поэтому неудачным. Некоторые народы вообще склонны все свои военные неудачи объяснять «предательством». В катастрофе в Тевтобургском Лесу было повинно «предательство» Арминия, в капитуляции Меца в 1870 г. — «предательство» Базена! Для Элия Галла «предателем» и козлом отпущения стал невинный Силлай. Позднее в наказание за бескрайние пустыни и скалистые берега Аравии бедного Силлая обезглавили в Риме!
Несмотря на жестокие лишения и неимоверное напряжение всех сил, осложненное свирепой чумой, опустошавшей воинские ряды, римлянам все же удалось подойти вплотную к «Счастливой Аравии». К юго-востоку от столицы Мариаба (Мариб) в сражении у реки Гзел-эль-Кадир[18] арабы потерпели поражение. Но и после этой победы, непосредственно перед достижением [313] цели, римское войско из-за недостатка воды, вражеских атак и эпидемии цинги вынуждено было в сентябре 25 г. до н.э. начать отступление. Оно проходило гораздо быстрее, чем наступление, но сопровождалось, видимо, огромными человеческими жертвами, ибо даже в приукрашенном изложении Страбона говорится, что лишь остатки войск вернулись в Александрию.
Предпринятая с таким непостижимым легкомыслием война не имела никаких политических последствий. Если не считать значительно расширенных знаний об Аравии, римляне ничего с собой не привезли, кроме сильно сокращенного войска. От «богатств» Arabia Felix императору Августу пришлось отказаться.
14
A. Sprenger, The campaign of Aelins Gallus in Arabia, «Journal of the Royal Asiatic Society», July, 1872, p. 1.