Несомненно, земландский янтарь в ближайших тыловых районах использовался задолго до того, как он попал в страны Средиземноморья (около 500 г. до н.э.). Следы его использования в очень ранний исторический период можно обнаружить вплоть до Кавказа.[20] Раньше, видимо, предполагали, что этот янтарь попадал через Россию к Черному морю, а оттуда благодаря греческим колониям или другим посредникам его получали народы классического мира.
Даже сравнительно недавно Кестер высказал предположение, что могущественная Троя примерно за 2500 лет до н.э. распространяла свои торговые связи «через юг России вплоть до областей, лежащих у Балтийского моря, которые поставляли большое количество янтаря».[21] Это предположение представляется нам необоснованным умозаключением. Примечательно, что как раз при раскопках Трои совсем не нашли янтаря,[22] который, однако, был обнаружен в большом количестве на Крите, в Микенах и Египте. Не доказано и существование этой торговой «дороги янтаря» в классическую эпоху. Еще Укерт правильно отметил, что ни у одного античного писателя янтарь не упоминается среди товаров понтийских стран.[23]
Все попытки доказать на основании литературных источников, что балтийский янтарь был известен еще в доклассическую эпоху, также потерпели неудачу.
В 1881 г. привлекло к себе внимание утверждение Опперта, что якобы в древней ассирийской надписи царя Саргона II (722—705 гг. до н.э.) речь шла о море, из которого добывался янтарь.[24] Приведенная Оппертом цитата гласила:
«В морях переменных ветров их купцы вылавливали жемчуг, в морях, где Полярная звезда стоит в зените, — желтый янтарь».
Однако перевод Опперта был признан ошибочным; в ассирийской надписи не говорится об янтаре.[25] Упоминаемое в одном месте у Геродота Северное море[26] тоже раньше считали Балтийским. Если допустить, что в данном случае имеется в виду какое-то определенное море, то гораздо правильнее отождествлять его с Северным Ледовитым океаном, чем с Балтикой. Ведь Геродот пишет, что у этого Северного моря жили сибирские племена (см. гл. 10). Даже [368] «неистовое море» на севере, о котором узнали в 5 г. н.э., после плавания флота Тиберия по ту сторону мыса Скаген, может, но не обязательно должно быть Балтийским. Эпитет «неистовый» в равной мере подходит к проливам Скагеррак и Каттегат, которые тогда римляне впервые увидели и которые до той поры были совсем неизвестны (см. гл. 45).
Ни у кого из античных авторов, включая Страбона и Помпония Мелу, мы не встречаем никакого мало-мальски надежного указания на Балтийское море. Только при Нероне южная часть этого моря попадает в поле зрения римлян и греков. Однако названия отдельных рек, впадающих в Балтийское море, были известны еще до плавания Тиберия. Это относится к Висле, которая под названием Вистула упоминалась Агриппой незадолго до начала нашей эры, когда он по поручению императора Августа составлял описание известных тогда областей земного шара,[27] а также у Помпония Мелы в 42 г. н.э.[28] Если принять во внимание огромное значение Вислы для восточной «дороги янтаря», то не покажется странным, что эта река упоминается на добрых полтора столетия раньше, чем Одер, который протекал ближе к Римской империи и был впервые упомянут Птолемеем под названием Виадуа.[29] Даже маленькая Преголя, кажется, упоминается раньше, чем Одер. Название Гутталис, встречающееся у Плиния в связи с помещенным выше отрывком и упоминавшееся еще Солином наряду с Вислой и Эльбой[30] как наименование единственной германской реки, может быть, видимо, отнесено только к Преголе. Ввиду того что она протекает неподалеку от Страны янтаря, в этом нет ничего удивительного. Что же касается самого Балтийского моря, то оно, видимо, было совсем неизвестно римлянам до 50 г. н.э. В этой связи нельзя обойти следующее высказывание Страбона: «Римляне не продвинулись за Эльбу; и никто другой не проник на суше так далеко».[31]
То обстоятельство, что Страной янтаря на Балтийском море начали интересоваться так поздно, возможно, объясняется причудами моды. Бесспорно, в последние столетия до нашей эры янтарь ценился меньше, чем во времена Гомера. И в наши дни периоды, когда янтарь «входит в моду», сменяются периодами, когда он не пользуется почетом и отвергается как «старомодный». Так было и в древности. Римляне периода республики мало интересовались янтарем, в лучшем случае они отдавали должное его физическим свойствам. В начале периода Империи римляне тоже не проявляли особого интереса к янтарю. Этот вывод можно сделать хотя бы из чрезвычайно скудных находок римских монет этого века на побережье Балтийского моря. Позднее, во второй половине I в. н.э., внезапно возник необычайно большой спрос на янтарь. Цены на него, как подчеркивает Плиний, стремительно возросли: [369]
21
A. Koester, Schiffahrt und Handelsverkehr des östlichen Mittelmeeres im 3. und 2. Jahrtausend v. Chr., «Beihefte zum Alten Orient», 1924, Η. 1.
22
Статья Блюмера. См. Pauly-Wissоwa, Real-Encyclopädie der klassischen Altertumswissenschaft, В. III, S. 301.
23
F.A. Ukert, Handbuch der Géographie der Griechen und Römer, Weimar, 1845, S. 181, 259 (глава о германцах и скифах).
24
G. Oppert, Rapport fait á la société Asiatique 9 mai 1881; L’ambre jaune chez les Assyriens, Paris, 1880, p. 6.
27
Plin., N.H., IV, 100. Статью по этому вопросу см. в «Rheinisches Museum», В. VIII, S. 402.