Насколько мощным представлялось норманнам течение, несущее дрейфующие льды, показывает одно место из «Королевского Зерцала» (около 1240 г.). Там говорится, что дрейфующие льды движутся «со скоростью корабля при попутном ветре».
Неккель ответил автору на его вопрос, что «не может не согласиться с предположением о наличии тесной связи между Хёненской надписью и рассказом о ледовом походе короля Гаральда Строгого». Да и проф. Шмейдлер из Эрлангена, пожалуй лучший знаток Адама Бременского, которого автор попросил высказать свое мнение по этому вопросу, ответил ему 20 июня 1936 г., что предложенная им версия о связи между рунической надписью на Хёненском камне и сообщением Адама о путешествии в гренландские льды не только не «кажется правдоподобной, но, более того, представляется весьма вероятной».
Если мы будем рассматривать рассказ Адама о ледовом походе короля Гаральда изолированно, нам не понять ни психологических мотивов этой экспедиции, ни ее географического значения. Но как только мы сопоставим ее с рунической надписью из Хёнена, обе проблемы решаются сами собой. Обстоятельства здесь аналогичны тем, какие вынудили поставить путешествие Полибия к западному побережью Африки в связь с «Надписью стоика» (см. т. I, гл. 29). Там сопоставление двух источников привело к отличной реконструкции исторических фактов. В нашем случае применение того же метода создает еще более ясную картину. Внутренняя связь между Xёненской надписью, рассказом Адама и сагой о Лодине Могильщике напрашивается сама собой. Автор не видит причин, почему бы не облегчить понимание одного источника путем привлечения другого.
Глава 108. Колонизация Мадагаскара малайцами с Явы
(XI в. или ранее)
[Комры] населяли вместе с китайцами восточные страны. Между ними возникла вражда, и китайцы вытеснили их на острова; там они и жили некоторое время. Их король назывался «камрун». Впоследствии на островах у них возникли распри, о которых мы еще расскажем. После этого те, которые не были приверженцами правящей династии, переселились на этот большой остров [Комры, то есть Мадагаскар], и резиденцией их султана был город Комория. Позже численность их увеличилась и они заселили вышеупомянутые города. Они раскололись на небольшие независимые королевства. Между ними опять возникли распри, так как они стали очень многочисленны. Многие из них покинули остров, чтобы поселиться на крайнем юге обитаемой Земли.[1]
У зангов [мадагаскарцев] нет кораблей для плавания по морю. Из Омана и из других стран к ним прибывают суда, которые затем направляются к островам Джавага [Ява]; эти острова являются частью Индии. Корабли привозят товары, которые обмениваются на продукты цангов. Люди с острова Джавага приплывают к зангам на барках и больших кораблях. Они вывозят их товары, так как понимают язык друг друга… Люди с Комра [Мадагаскара] и купцы их страны магараджи [с Явы] приезжают к ним [то есть к жителям Африканского континента], их там хорошо принимают и ведут с ними торговлю.[2] [381]
По морю зангов нельзя плыть дальше Софалы. Ни один моряк, рискнувший пуститься в это отчаянное плавание, не вернулся, чтобы рассказать, что он там видел.[3]
До последнего времени все исследователи считали, что Мадагаскар, крупнейший после Гренландии остров на земном шаре, никогда не был известен людям античного мира. Это мнение несколько лет назад было поколеблено, если не опровергнуто вескими аргументами Штехова (см. т. I, гл. 55). Но коль скоро существовало такое представление, то до самого последнего времени оставался неясным вопрос, в каком веке, более того, в каком тысячелетии человечество узнало о Мадагаскаре.
С уверенностью можно утверждать, что достигнуть этого острова со стороны побережья Восточной Африки на судах, которыми располагали древние мореплаватели, было трудно из-за чрезвычайно мощного Мозамбикского течения. По причинам, которые рассматривались выше, мореходы античного мира избегали этого течения. Правда, давние и весьма оживленные торговые связи с побережьем Африки поддерживались южнее экватора до мыса Корриентес (23°58' ю.ш.), который Гумбольдт называет Мысом Течений.[4] И все же у нас есть основания предполагать, что Мадагаскар в течение очень длительного периода оставался неизвестным мореплавателям античного мира и средневековья. Возвращение на север из районов побережья, расположенных южнее мыса Корриентес, для небольших судов мореходов древнего времени было бы возможно лишь в том случае, если бы они под 37-40° с.ш. ложились в дрейф по обратному течению, которое пронесло бы их мимо восточного берега Мадагаскара.[5] Впрочем, совершенно очевидно, что этот путь стал известным лишь благодаря длительному опыту, постепенно накопленному мореплавателями, а в древности и в средние века им вряд ли могли пользоваться. Правда, представляется весьма вероятным, что отклонившиеся из-за муссона от своего курса корабли индийских купцов могли довольно рано попасть на Мадагаскар. Но никаких материалов, подтверждающих такое положение, у нас нет. Попытки идентифицировать упоминаемый Плинием «остров Церне, расположенный напротив Эфиопии»,[6] с Мадагаскаром[7] надо считать столь же смелыми, сколь и необоснованными. Ведь Церне был расположен у берегов Марокко.
1
Сообщение Ибн-Саида. Рукопись за № 2234, хранящаяся в арабском отделе парижской Национальной библиотеки. См. «Journal Asiatique», 1919, t. 13, p. 445 (и след.). Под крайним югом имеется в виду Африканский материк, но, вероятнее всего, не современная Капская провинция, а район побережья Мозамбика. «Южной» она названа из-за ошибочного представления Птолемея и Идриси, согласно которым Восточная Африка ограничивается с юга Индийским океаном.
2
Сообщение Идриси. Рукопись за № 2222, хранящаяся в арабском отделе парижской Национальной библиотеки. См. «Journal Asiatique», t. 14, p. 63.
3
Сообщение Бируни (около 1030 г.). См. Al-Biruni, ed. Sachau, London, 1910, v. I, p. 270.
7
«Autores historiae ecclesiae», Basel, 1554, p. 198 (и след.); «Bömische Prosaiker in neuen Übersetzungen», Stuttgart, 1840, B. 1,55, S. 712 (примечание).