Дано в конце мохаррема, и да ниспошлет Всевышний свое благословение.
Таково письмо, посланное Эршикадаем, татарским наместником, к королю франков на Кипр…[4] [53]
За письмом Эршикадая, напечатанным выше, идет следующая фраза:
Упомянутые послы сообщили королю, что мать ныне властвующего царя Риотхана — христианка, дочь властелина, которого зовут священником Иоанном, и что он по увещеванию своей матери и весьма благочестивого архиепископа Малахии в день Епифании принял таинство крещения и с ним 18 сыновей царя и много других, особенно знатных людей.[5]
Папа Иннокентий IV, пославший Карпини в Монголию, был особо ревностным сторонником идеи обращения язычников в христианство. За время своего правления, длившегося 11 1/2 лет, этот папа неоднократно пытался распространить христианство среди язычников и побудить христиан-еретиков из Восточной Европы и Азии объединиться с католической церковью. Он не ограничился письмом к великому хану в Каракорум, но послал еще 21 марта 1245 г. соответствующее письменное напоминание царю волжских болгар[6] и 1 ноября 1246 г. султану Марокко ал-Мураде.[7] От последнего прибыло в Рим 10 июня 1250 г. ответное, довольно любезное письмо.[8] Однако никаких существенных результатов это не дало.
Папа Иннокентий, разумеется, не сам придумал идею о всемирной проповеди христианства. Она подсказывалась духом времени и в начале XIII в. немало содействовала основанию двух монашеских орденов — Доминиканского и Францисканского, которые и взяли на себя в дальнейшем руководство миссионерской деятельностью в языческих странах. Еще в 1221 г. один летописец сообщал о папе Гонории III (1216—1227):
«И Гонорий также не только не отказался от обращения в христианстве; языческих народов и сарацин, но, чтобы ускорить это дело, приказал всем европейским епископам, каждому из своей епархии, послать к апостольскому престолу четырех, а в крайнем случае двух проповедников, выделяющихся своей ученостью и безупречным поведением; он сам хотел потом направить их к различным народам».[9]
Столь же горячее, сколь и напрасное, стремление тогдашних пап к расширению сферы господства римской церкви можно объяснить только тем, что сами они, как и все люди того века, глубоко заблуждались, преувеличивая численность и значение христиан-сектантов в восточных странах, а также их склонность к слиянию с римской церковью. В Риме полагали, что можно [51] завоевать для католицизма широкое поле деятельности, прежде всего в монгольской Центральной Азии. Поэтому именно с 1245 г. несколько западноевропейских клириков отправились в различные области Азии, завоеванные монголами, либо в качестве миссионеров, либо в составе дипломатических посольств папы или французского короля. Все они питали необоснованные надежды на значительные успехи римской церкви, надежды, которые почти во всех случаях привели к глубокому разочарованию.
Самым дальним из всех странствий, предпринятых духовными лицами в XIII в., было путешествие монаха-доминиканца Андре Лонжюмо (Лонжюмель). С точки зрения истории культуры значение его путешествия не может идти в сравнение с достижениями Карпини, Рубрука или Поло. Лонжюмо не оставил описания своих приключений, но они все же представляют интерес, хотя ни как миссионер, ни как дипломатический деятель доминиканец не мог добиться успеха. В неудаче повинен не столько сам Лонжюмо, сколько дух того времени и глубокое заблуждение высшего духовенства относительно религиозных убеждений монголов и живших среди них христиан-несториан.
Первое путешествие с миссионерскими целями брат Андре начал, вероятно, как спутник ранее названного Ашелина (стр. 48, 49) в 1245 г. Из Лиона, где тогда заседал знаменитый собор, он направился сначала в Акру, а оттуда через Антиохию, Алеппо и Ниневию (Мосул) к какому-то малоизвестному городу в Персии, расположенному в 17 днях пути от Ниневии. Здесь Андре случайно встретил одного крупного монгольского правителя, в свите которого находился сановник Симеон, христианин несторианского толка. В течение 20 дней Симеон принимал Лонжюмо приветливо, относился к нему с глубоким почтением и проявил желание, подобно другим сановникам-христианам, написать папе письмо,[10] в котором он назвал себя «викарием Востока» и «раббан-ата», что по-сирийски и тюркски означает «монах-отец».[11] Из письма Симеона вытекало, что сам он побывал у великого хана в Каракоруме.[12] Этот несторианец полностью игнорировал предложение о союзе с римской церковью, но в остальном обращался к папе с большим почтением и писал ему:
4
Письмо монгольского наместника Персии и Армении военачальника-христианина Ильчикадая королю Людовику IX Французскому. См. Vincentius Bello vacensis, Speculum historiale, Nürnberg, 1483, lib. XXXII, p. 91.
5
«Annales St. Rudberti Salisburgensis», См. «Monumenta Germaniae historica», SS VII, p. 790.
6
Дословный текст см. L. Wadding, Annales Minorum, Quaracchi, 1931, t. III, p. 144 (и след.).
11
Статья Растуля. См. «Dictionnaire d’histoire et de géographie ecclésiastiques», Paris, 1912, t. II, p. 1678.