Еще Кунстман предполагал, что неизвестный, упомянутый Браччолини, направляясь к папе или возвращаясь от него, имел беседу с Тосканелли во Флоренции. Так он стал подлинным источником сведений Тосканелли о Восточной Азии, которыми руководствовался Колумб на своем пути в Америку[119]. Кордье, к которому в целом присоединяется автор этих строк, полагал, что «некто из северных районов Верхней Индии», упомянутый Поджо Браччолини, и человек, обогативший Тосканелли знаниями о Китае, были одним и тем же лицом[120]. Пешель считал, что этот вестник будто бы пришел из страны Тангут, находившейся за «двадцать переходов от Великой стены»[121]. Против гипотезы Пешеля нечего возразить, хотя она и не подкреплена доказательствами, так же как и против предположения, что этому человеку Тосканелли обязан своими важными сведениями. Автор этих строк, однако, считает, что «некто» был, в лучшем случае, только одним из источников сведений флорентийского ученого, сыгравшего столь значительную роль в подготовке плавания Колумба. По меньшей мере такую же роль сыграл земляк Тосканелли флорентийский купец Бартоломео. Об этом купце нам известно только то, что он, подобно Конти, имел за спиной 24 года странствий (1400–1424 гг.) по восточным странам[122] и по возвращении представил в Венеции отчет о своих приключениях папе Евгению IV. Хотя еще на глобусе Бехайма есть ссылка на этого Бартоломео[123], до нашего времени, к сожалению, никакие сведения о его приключениях не дошли. Бесспорно, Тосканелли был хорошо осведомлен обо всем, что узнал этот человек. Итак, в сообщение Тосканелли о том, что он особенно точно осведомлен об обстановке на Дальнем Востоке, которое он направил в Португалию, могли внести свой вклад многие люди, среди них, несомненно, и Конти.
Тосканелли действовал очень энергично, когда ему надо было получить от очевидцев сведения о неизвестных или малоизвестных областях Земли. Лелевель констатировал, что «он [Тосканелли] опрашивал всех, кто приходил из отдаленнейших стран, а таких людей в Италии было много»[124]. Помимо Тосканелли и Браччолини, еще один человек подтверждает факт прибытия посольства из неизвестных стран Востока в интересующие нас здесь годы (около середины XV в.) и общение с ним Тосканелли. Флорентиец Ландино, или Ландинус, сообщает, что сам видел посланцев с Востока, которые предположительно должны были жить «у истоков Дона»[125], и добавляет: «Я присутствовал при том, как врач Паоло [Тосканелли] их тщательно обо всем расспрашивал»[126].
По продолжительности, грандиозности и дерзновенности странствия Конти по Азии не уступают путешествию Марко Поло, но по своим литературным достоинствам его отчет, разумеется, не может сравниться с книгой венецианца. Однако отчет Копти о его путешествии заслуживает большого внимания и показывает, на какие великие подвиги был способен купец XV в., не чуждый дерзаниям. Учитывая привлекательное и скромное изложение событий, можно согласиться с Гюнтером, который пишет о труде Конти: «Хотя в нем нет недостатка в фантастических вымыслах, все же его можно отнести к числу ценнейших произведений средневековой литературы, посвященных путешествиям»[127].
Серьезным недостатком этого произведения, как и «Книги Марко Поло», следует признать пренебрежение хронологией[128]. Поэтому время путешествия Конти можно определить только приблизительно. Сообразуясь с тем, что Конти сразу по возвращении отправился к папе Евгению IV, когда тот во второй раз пребывал во Флоренции (городе Тосканелли!), можно считать, что странствия этого купца закончились к 1444 г., но если они продолжались 25 лет, то должны были начаться в 1419 г. Полной уверенности в хронологической точности у нас, конечно, нет.
Следует особо подчеркнуть, что Конти, так же как и Ибн-Баттута, не был исключительным явлением для своего времени. Несомненно, многие другие путешественники совершали такие же грандиозные подвиги, хотя «ни песни, ни саги» о них не повествуют[129]. Названный выше флорентийский купец Бартоломео, о котором мы ничего не знаем, — типичный пример.
124
125
Тот факт, что флорентиец Ландино не знал, какой народ жил у истоков Дона (то есть в Рязанском княжестве), свидетельствует об ограниченности его географических познаний. Ведь, как известно, в середине XV в., при великом князе Иване III, Русь поддерживала систематические связи с Италией, —
127
128
Хенниг не замечает главного недостатка книги Конти, а именно тенденциозную характеристику предков индонезийского народа, изображаемых людьми «бесчеловечными» и «жестокими». —