Такое представление об исторической связи событий в корне неправильно!
Вот как обстояло дело в действительности! В течение всего 45-летнего периода исследовательских экспедиций принца Генриха и еще много времени спустя мысль о достижении Индии морским путчем ни разу не возникала! Самой заветной целью, которая, однако, также впервые начала вырисовываться только после 1450 г. (см. гл. 179), было достижение «Африканской Индии», то есть Эфиопии, морским путем, обогнув Южную Африку.
Еще Петель высказал следующее осторожное суждение: «Весьма сомнительно, чтобы инфант еще в начале открытий думал о поисках морского пути в Индию»[29].
В наше время сомневаться в этом не приходится; мы можем решительно отвергнуть какую бы то ни было вероятность зарождения подобных мыслей у Генриха. Видимо, они были чужды ему до самой смерти (1460 г.). «Гениальный план Генриха Мореплавателя» — легенда.
Однако недопустимо также оспаривать любые идейные побуждения у принца и приписывать ему, что в своих мероприятиях он стремился только к наживе, грабежу и добыче, как это весьма неискусно и тенденциозно сделал Фридерици в своем ценном во всех других отношениях труде об Америке[30]. Непостижимо, как могло возникнуть подобное представление. Уже то обстоятельство, что продолжавшиеся 45 лет экспедиции приносили принцу гораздо больше убытков, чем прибыли, решительно говорит против жажды наживы как главной движущей силы. Но к этому следует добавить еще ряд фактов. Принц распорядился, чтобы на открытые в результате его экспедиций необитаемые океанские острова было завезено большое количество скота, а затем велел их заселить. Из приведенной выше надписи на мемориальной доске в честь принца, установленной в Сагрише, мы узнаем, что он для поощрения португальского мореплавания на собственные средства «воздвиг… знаменитую школу космографии, астрономическую обсерваторию и морской арсенал», причем до конца дней содержал их на свои средства. Нам известно также, что он призвал к себе искусного картографа Жафуду Крешкиша, отец которого Авраам был составителем знаменитой Каталонской карты мира от 1375 г. (см. т. II, рис. 3; т. III, рис. 12)[31]. По сообщению Барруша, Генрих до начала своей открывательской деятельности тщательно изучал картографию и астрономию. Все это плохо согласуется с порочащим принца утверждением, будто им руководила только гнусная жажда наживы.
Дела Генриха определенно говорят против приписываемых ему низких побуждений, и остается только сожалеть, что фигура благородного принца недавно была представлена в столь ложном свете.
Фридерици утверждает, что во время экспедиций принца на побережье Африки там происходили «гнусные грабежи, облавы и охота на людей, на безоружных ошеломленных берберов и негров, похищение рабов при помощи низких и недостойных способов» и «организовывался грабеж на побережье»[32]. Этот упрек, конечно, справедлив, но к самому принцу он не относится. Начальники экспедиций, за немногими известными исключениями, несомненно, были гораздо больше заинтересованы в наживе и добыче, чем в географических исследованиях. Для мировоззрения того времени весьма характерно высказывание хрониста Азурары о событии 1444 г.: «Наконец, угодно было богу, воздающему за добрые деяния, послать им за многие понесенные на его службе тяготы победоносный день, славу за их бедствия и возмещение их расходов, так как было всего поймано 165 мужчин, женщин и детей»[33].
Фридерици также прав, когда считает, что в экспедициях «дух крестоносцев и миссионеров» сочетался с весьма низменными инстинктами, в связи с чем образовалась странная «смесь бога и наживы, религии и грабежа»[34]. Но приписывать самому принцу Генриху такие низменные побуждения — это значит заходить слишком далеко. Разумеется, и он не пренебрегал крупным источником обогащения, каким была работорговля. Ведь похищение рабов и торговля ими в те времена считались вполне добропорядочным занятием. Но нельзя оспаривать и того, что принц преследовал также более высокие и благородные цели. Об этом свидетельствует хотя бы то, что Генрих отправил на побережье Африки по крайней мере четыре-пять исследовательских экспедиций, прежде чем стало известно, что, сверх ожиданий, снова достигнут обитаемый берег, за населением которого можно охотиться, превращая людей в рабов. Не низкая жажда наживы, но подлинно культурные и научные интересы определяли деятельность принца. Ведь нам неизвестно, чтобы при последующих экспедициях принц хотя бы раз отдал приказ о захвате возможно большего количества рабов или других богатств. Напротив, им всегда руководило стремление открывать новые побережья. Генрих довольно часто рекомендовал даже вступать в дружественные отношения с аборигенами, привлекать их на свою сторону подарками и склонять к честной торговле.
30
«Знаменитые разведывательные экспедиции португальца Генриха Мореплавателя, которые открывали европейцам все новые и новые участки побережья Западной Африки, были не чем иным, как охотой за рабами». См.
31
33