Брахманизм, строго говоря, не признает ни путешествий по богомольям, ни святилищ, но уже в «Махабхарате» часто упоминается паломничество к святым рекам или местам; например, определенно называются Сарасвати, Курукшетра (поле в окрестностях Дели) и лес Наймиша[19]. Ничего нет мудреного, что небольшого намека со страниц священных вед было достаточно, чтобы позже, когда жизнь народа разбилась на изолированные очаги (деревни) и сделалась наглухо прибитой к этим географическим точкам, паломничество стало неизбежным и самым популярным культом индуса, небольшой отдушиной, через которую он искал и утешений, и отдыха, и разнообразия, и встряски от рабски унылой, монотонной и нищенской жизни[20].
Мы с особой подробностью остановились на религии далекого прошлого Индии, на так называемом ведизме, как основной базе современного индуизма, но эти подробности помогут нам позже, при выяснении не только религиозного уклада народа Индии, но и многих сторон его быта и жизни. Однако индуизм справедливо считают не прямым потомком ведизма, а производной от дальнейшей ступени последнего, носящей название брахманизма. На этой религии старой Индии необходимо также остановиться.
Брахманизм
Эта интересная ступень религиозного мышления Индии представляет собою лишь ритуалистическое и особенно философское развитие ведизма, но самобытного облика не имеет. Колыбелью ведизма был Пенджаб, в обстановке которого полуоседлое племя ариев, трансформируя принесенных им одиноких степных богов с их примитивным культом, и создало более широкую и сложную религиозную систему — пантеистичную, светлую, демократическую. В следующий период, приблизительно в VIII–II веках до н. э., арийские племена продвинулись дальше к востоку, захватывая богатые и обширные долины Хиндустана, вступили в настоящую Индию, и здесь, в Доабе, между Джамной и Гангом, мы находим колыбель брахманизма.
Раздумывая над причинами возникновения этой религии, исследователи подчеркивают тот факт, что язык древних песен мало-помалу стал непонятным для толпы и темным даже для жрецов, но уже не подлежал изменению. Так появился священный язык, а значит, и священные тексты, а за всем этим — необходимость их специального изучения и специальных людей. В результате появился класс брахманов (а на почве Индии каста), посвятивший себя молитве, богословской науке, выполнению сложных обрядов и духовному руководству народом. Нельзя спорить, что забвение языка явилось крупным стимулом в последующем создании многих сторон брахманизма, но в данном случае причину, вполне возможно, путают со следствием. Священство языка было само отчасти результатом уже усложнившейся жизни ариев и появления на сцене привилегированного классу жрецов. Кто-то должен был сказать о неизменности священного языка, что в истории религий не всегда является непреложным правилом.
Несомненно, арии, вступившие в совершенно иную физическую обстановку, встретившись с разнообразными народами, носителями иной культуры, перейдя от упрощенных форм полукочевой жизни к более сложной, государственно организованной, превратившись из кочующего племени во властвующий народ, не могли довольствоваться старой, детски простой религией. Ведизм должен был получить неизбежные толчки к развитию в сторону философствования и спекулятивного углубления, классового обособления представителей культа, усложнения ритуала и введения новых техники и приемов, усложнения и видоизменения пантеона и т. д. То обстоятельство, что язык стал священным, то есть непонятным или мертвым, отчего бы это ни произошло, конечно, играло значительную роль. Появились священные тексты, которые надо было изучать и которые нельзя было изменять, — религия укладывалась теперь в несокрушимые догматические границы. В этих условиях класс служителей, возникший уже раньше на фоне огосударствления жизни ариев, должен был при наличии заповедного языка закрепиться и пустить широкие корни. Создать себе привилегированное социальное положение и подняться на исключительную высоту господства и почета будет уже последующей задачей честолюбивого и высокоталантливого класса брахманов[21].
19
Ману специально упоминает только Курукшетру и Ганг: «Если у тебя нет разлада с тем сыном Вивасвата, божественным Ямой, который обитает в твоем сердце, можешь не ходить ни к Гангу, ни к [жителям] Куру» (VIII, 92).
20
В наши дни преобладающее место среди богомольцев, как и в далекие дни истории, занимают женщины, хотя законы всегда неодобрительно относились к религиозным странствованиям женщины, а иногда прямо их запрещали.
21
История едва ли когда знала другой пример столь высоко поднятого класса над всей народной массой. Приведем примеры. Властитель народа (царь), по Ману, обязан был заботиться о народе, не отступать в бою и почитать брахманов (VII, 88). Брахман имеет право на счастье в 20 раз большее, чем обычный смертный. Предельное наказание для брахмана — исключение из касты. Десятилетний брахман и столетний кшатрий относятся один к другому, как отец и сын, но из них двоих брахман есть отец (II, 135). Есть два рода богов — «дева» и «брахманы» (см. также I, 100, 101; VIII, 37, 124, 380, 417; IX, 31, 85, 317). «Шатапатха брахмана» говорит: «…солнце не вставало бы, если бы жрец не совершал жертвоприношения». Но нужно заметить, что так о брахманах говорили сами брахманы. В народной массе они определялись в другом колорите, недаром народный театр, поговорки, басни и т. д. чаще всего рисуют брахмана в виде глупца, обжоры, бездельника, сладострастника и т. п. Так забавно корректируется народной фантазией возвышенная брахманская теория.