Так и произошло. И да, я сильно страдал.
Утренняя субботняя служба была такая же, как пятничная вечерняя, только народу собралось побольше. А потом, вместо того чтобы чем-то заняться всей семьей, мы стали заниматься каждый своим делом. Я попытался обосноваться в гостиной, чтобы не дать остальным возможности бросить меня в одиночестве. Даже разложил на полу несколько настольных игр, но никто не принял моего приглашения. Младшие играли наверху. Зиппи читала в кухне. Мама удалилась в родительскую спальню. Папа ходил взад-вперед, громко хмыкая и не встречаясь со мной глазами. Я попробовал побороться с Ханой, но она обмякла, точно настоящий труп, и просто завалилась на пол. Если Хана отказывается от бессмысленного насилия, в доме явно что-то не так.
В общем, я просто сидел и изводил себя попытками догадаться, что мне написала Анна-Мари. Варианты мои колебались между двумя крайностями.
Безнадежно-пессимистичный: «Худи. Это Анна-Мари. Я тебя ненавижу. Видеть не хочу. Надеюсь, что ты быстро и мучительно окончишь свое никчемное существование. P. S. Ириски гадость».
Воодушевляюще-оптимистичный: «Худи. Это Анна-Мари. Я тайная ортодоксальная еврейка. Удивился? Еще я люблю тебя. Еще я страшно богата, и, когда я выйду за тебя замуж, ты, я и наши дивные детки будем жить в роскоши и бо`льшую часть жизни проведем в праздности, сидя в одинаковых шезлонгах, слуга Кейс будет подавать нам вкусные кошерные сыры на зубочистках, а мы будем их сравнивать ради прикола».
Я не очень хорошо представлял себе, что такое шезлонг, но звучало красиво, а еще там говорилось «в праздности» – это штука приятная.
Я не специалист по межличностным отношениям, но даже я знаю: долго не отвечать на сообщения от своей девушки невежливо. Я попытался составить ответы в голове, как будто этим можно было что-то поправить (а вдруг главное – мысль, а не ее воплощение), – но дело оказалось нелегкое, потому что я же не знал, что мне написала Анна-Мари.
Вечером в Субботу, когда на небе уже зажглись три звезды – вернее, когда они там зажглись согласно кухонному календарю, – мы зажгли гавдальную свечу, благословили вино и пустили по кругу сладкие специи[60]. Когда они попали ко мне, запах их показался мне особенно сладким. Они пахли воссоединением с моим телефоном.
Я зашел к Зиппи в кабинет, она сунула мне телефон под столом.
– Только аккуратнее давай, – сказала она мне.
Я аккуратно унес телефон к себе в спальню. Лег на кровать, вдохнул поглубже, открыл крышку.
Пять сообщений, все от Анны-Мари:
«Привет, Худи».
«Извини, что так вышло. Мне стыдно за своих друзей. Они меня иногда жутко бесят».
«Хочешь зайти к нам в воскресенье?»
«Эй, ты там? [Эмодзи, которая толком не отобразилась по причине технологической отсталости моего телефона-раскладушки.]»
Я одним махом отправил ей пять ответов:
«Привет, Анна-Мари».
«Ничего. Мои друзья меня бесят постоянно».
«Да, я зайду в воскресенье. Уроки у нас заканчиваются около двух».
«Был шабес. Не мог писать».
«:)»
Глава 8,
в которой меня подводит отсутствие всеведения
В дом семейства Диаз-О’Лири я явился в самое неподходящее время, но почему оно оказалось неподходящим – узнал только поздно вечером. Разговаривали со мной так, будто мне положено ощущать антисемитизм на расстоянии, чувствовать, что в воздухе разлита предвзятость, или даже видеть ее, будто это дымовая ракета. Вот только никто не объяснил, что я должен был сделать, учуяв его запах.
Мы учимся по воскресеньям, но в этот день в расписании только еврейские предметы и занятия заканчиваются около двух. После уроков друзья собирались в магазин – выяснить, смогут ли они слопать все имеющиеся там снеки. Я заявил, что устал и не пойду.
– Так вчера ж шабес был, – напомнил мне Мойше-Цви. – День отдыха.
– Может, у вас оно так. А у нас живет Хана Розен.
Я не знаю ни одного человека, который не боялся бы Ханы. Друзья попрощались со мной и пошли в сторону города. Я немного еще поболтался в школе, делая вид, что читаю важное сообщение в телефоне. А потом пошел к дому Анны-Мари.
У дверей меня встретил Борнео.
Кажется – да я в этом почти уверен, – я никогда еще не был в доме у гоев. Мне было интересно: а мебель у них как у нас? Полы есть? А стены? А перила на лестницах – или они рассчитывают на врожденное чувство равновесия?
60
Один из связанных с гавдалой обычаев – передача из рук в руки контейнера со специями (контейнер часто хранится в семье на протяжении многих поколений и иногда имеет очень причудливую форму). Считается, что после праздника тело человека покидает «вторая» душа, а приятный аромат специй призван ей помочь.