Тем не менее я не засмеялся. Дураков везде хватает. Я сидел, ошарашенный всем этим антисемитизмом, влюбленный в Анну-Мари и ее призыв к любви и принятию. И вдруг начал засыпать. Встряхнулся, встал, с трудом поднялся по лестнице и рухнул в кровать.
Глава 10,
в которой я становлюсь принцессой, но не такой, как все
Когда я проснулся и выглянул в окно, как раз светало и уже можно было отличить Йоэля Бергера от дикого осла. Йоэль стоял в одиночестве на тротуаре и листал книгу.
Йоэль у нас такой книжник-нелюдим. Тем в основном и занимается, что стоит и листает книги. Он и сам похож на книгу: выглядит привлекательно, пахнет приятно, но при ближайшем знакомстве оказывается страшно скучным.
Зиппи его любит сильнее, чем он – книги. Был один период, когда она вообще ни о чем кроме Йоэля не могла говорить. Ты, типа, такой:
– Эй, Зип, у тебя хлопья в шоколаде остались?
А она такая:
– У Йоэля лицо прямо как шоколадка. А с утренней щетинкой оно похоже на свежую поросль на тщательно подстриженном газоне аристократического поместья. По-скорее бы ощутить, как его щетинистая щека прижимается к моей.
И она прижимала к щеке ладонь, явно воображая, что это лицо Йоэля.
Эту проблему решила Хана. Стоило Зиппи заговорить про Йоэля, Хана сразу делала вид, что ее тошнит, причем чем дальше, тем громче, – пока наконец ее не вырвало на самом деле. То был один из лучших моментов в моей жизни: торжествующая Хана стоит в собственной блевотине, мы хохочем как ненормальные, Лия прикрывает глаза и рыгает, а Зиппи сидит в огорчении, понимая, что сама во всем виновата.
Если выпадала минутка поспокойнее, я спрашивал у Зиппи, что она такого нашла в Йоэле.
– Чего в нем интересного? Никогда ничего не говорит. Тощий молчаливый штырь. Корнеплод. Вроде турнепса.
– Просто он… особенный. И я рядом с ним особенная.
– А можешь уточнить, что в нем такого особенного?
– Нет. Если бы я могла это описать, все бы сразу и кончилось. Эта штука – неописуемая. В этом смысле она похожа на Бога. В Писании сказано, что муж мой будет второй половинкой моей души. Без него я – половинка, а с ним ощущаю вторую половинку себя. В Талмуде написано, что, вступив в брак и соединив наши имена, мы тем самым напишем одно из имен Хашема.
Я, понятное дело, над ней посмеялся – как и положено, я же ее брат. Но вот у меня тоже появилась возлюбленная, и я понял все чувства сестры. Я вряд ли мог бы передать словами, что такого особенного в Анне-Мари. Но стоило мне о ней подумать, внутри появлялась какая-то странная щекотка. Рядом с ней я будто оказывался в тепле и безопасности, и одновременно сердцебиение у меня убыстрялось, иногда до боли. Только это была приятная боль, лучшая на свете, от такой не хочется избавляться.
Я думал все эти мысли, вылезая из постели, и ждал, что Хана того и гляди рыгнет за стеной.
Потом вышел к Йоэлю на тротуар.
– А где остальные? – спросил я его. Мне казалось, что нас будут отводить в школу группами.
Йоэль шагал так, будто меня рядом не было, будто он один во всем мире – или один в каком-то другом мире. На ходу он продолжал читать, лишь время от времени поднимал глаза, чтобы убедиться, что путь свободен. Читая, бормотал что-то себе под нос, как будто внутри себя вел собственный урок. Случалось, правда, что он обращался ко мне:
– Более глубокое постижение философии ребе Шимона[68] заставило меня переосмыслить некоторые мои давние галахические представления. Возможно, то же самое произойдет и с тобой. Когда я учился в иешиве, я прежде всего думал о нем в связи с «Зогаром», однако этим его значимость далеко не исчерпывается. Он сокровищница мудрости.
– Ну надо же. Ух ты. Сокровищница – это здорово. – Я просто не знал, что еще сказать. Я, если честно, с трудом разобрал страницу, которую мы вчера проходили на занятии по геморе.
Итак, я – воплощенный кошмар родителей-евреев: ленивый, лишенный таланта и интереса к Талмуду, а вот Йоэль – идеальный сын. Он так усердно учится, что не может оторваться от этого дела даже ради базовых жизненных потребностей, вроде безопасного перемещения в пространстве. Когда напечатают водонепроницаемые Талмуды, он и в ду́ше будет читать. После свадебной церемонии, когда они с Зиппи отправятся в свой новый дом, она протянет руку, чтобы дотронуться до его щетины, а он протянет руку к малоизвестному сочинению ребе Шимона бар Йохая и начнет обсуждать с ней какой-нибудь невнятный мидраш. Хотя, если подумать, Зиппи наверняка с блеском поучаствует в обсуждении.
68
Ребе Шимон (ребе Шимон бар Иохай, начало II века – ок. 160 г. н. э.) – толкователь Талмуда, возможный основоположник каббалы (мистического течения в иудаизме). Считается автором «Зогара» – самой известной еврейской мистической книги.