— Дык и мой сын абы каго не возьме, — мать хмыкнула. — Такую ж сабе знайдзе.
На том их разговор закончился. Соседка замолчала и про племянницу не вспоминала больше. В деревне пассажирки выгрузились, поблагодарили Кира и разошлись. Но мать не успокоилась.
— Пляменницу сваю хатела сватать, — возмутилась уже в доме. — Я бачыла яе — карова! Дурная як два бота![20] Восемь классов закончыла на тройки и в вучылища пашла. Каму такая нада?
— Я тоже из училища, — заметил Кир.
— Так ты глуханямы быв, — возразила мать. — Куды такому в инстытут? Як слышаць став, так и адразу паступив. Ты у мяне разумны. Письменник, людзям спины лечыш. И прыгожы. Ишь захотели! Вось им!
Она скрутила фигу. Кир засмеялся и возражать не стал. Мать им гордилась. Считает, что племянница соседки ему не пара — и ладно. Кир на нее не претендует.
Узнав, что сын выступает на концерте в клубе, мать захотела посмотреть. 8 марта Кир отвез ее в Октябрьское. Утром он поздравил мать с праздником, вручил подарок — расписную шаль-платок из шерсти с люрексом. Он приобрел ее заранее, еще до переезда в Заболотье, и хранил как раз на этот случай.
— Прыгожая якая! — мать бережно погладила шаль, любуясь переливом вплетенных в нее нитей из металлической фольги. — И теплая. Насить яе ня буду, ты в ёй мяне и пахаронишь.
— Тьфу на тебя! — Кир разозлился. — Какие похороны? Пока до них дойдет, ты десять таких шалей сносишь. А, может, двадцать. Надевай, не то обижусь.
Мать подчинилась, как показалось Киру, с удовольствием. В шали он и отвез в Октябрьское. А дальше был концерт, так удивший Кира реакцией зрителей. Душевно аплодировали всем самодеятельным артистам. Даже, когда один из школьников запнулся, забыв свое четверостишие, ему похлопали, причем с улыбками. И только позже Кир сообразил: здесь публика, не избалованная зрелищами. Это, во-первых. А, во-вторых, перед ними выступали их дети и односельчане — ну как таких не поощрить? Свои же! И Константин Чернуха тоже свой.
Он спел две песни: «Sway», еще одну из репертуара Ободзинского. Сорвал аплодисменты. Они с Кариной станцевали на сцене танго, и им опять похлопали. Почему б и нет? Нарядные, красивые односельчане показали публике как танцуют в далекой Аргентине. Славу Богу, они не зацепились за шнуры и не упали, а то, что это представление назвать красивым словом «танго» язык не поворачивался, не беда — они ведь не из ансамбля Моисеева.[21] В финале Кир в лучшем выходном костюме и Карина в синем платье с воланами по подолу вышли к краю сцены, и девушка запела под минусовку:
Кир подхватил припев:
Им аплодировали стоя. На сцену вышел Николай Егорович, обнял певцов за плечи и обратился к зрителям:
— Позвольте мне от вашего имени поблагодарить наших артистов — всех: школьников, учителей и эту молодую пару. Они очень старались. Мне концерт очень понравился! А вам?
— Да! Да! Понравился! — закричали в зале.
— Наша Карина — молодец! — продолжил Николай Егорович. — Ее мы знаем хорошо — комсомолка, спортсменка и красавица!
В зале засмеялись, как видно, вспомнив эту реплику из фильма, известному каждому в стране.
— Но Константин меня, признаюсь, удивил. Я знал, что он писатель и умелый костоправ — сам у него лечился. Но то, что Чернуха замечательно поет, еще танцует, я не ожидал. Он очень скромный парень. Сказал «попробую», а тут такое выдал! Пел на английском языке, да так красиво! Я бы еще послушал: и Константина, и Карину. А вы?
— Да! Да! — снова закричали в зале.
Пришлось им выступать на «бис» — соло и дуэтом. Вновь аплодисменты… Наконец концерт закончился, и зрители ушли.
— В восемнадцать — танцы, — напомнила ему Карина, когда Кир обесточил аппаратуру. — Надеюсь, не забыл? Для нас еще не кончилось.
— Буду, разумеется, — ответил Кир. — Мать отвезу домой, поем там и вернусь.
21
Государственный академический ансамбль народного танца под управлением Игоря Моисеева в то время был невероятно популярен в СССР и за границей. Без него не обходился ни один праздничный концерт, которые показывали по телевизору, поэтому о нем знали даже в деревнях.
22
Стихи Стаса Намина. Автор в курсе, что первая официальная запись этой песни на пластинке появилась в 1985 году, но написана она гораздо раньше, так что возможность иметь мелодию теоретически имелась.