Чхенкели всегда в восторге, когда выпадают случаи вести «международные» разговоры. Здесь перед ним три столба Порты Османской, лицом к лицу с глашатаями трех кавказских наций. Эта цифра 3 мистически на него подействовала, и он, имея трех мусульман перед собою и двух в своей делегации, начал с того, что «хоть он, как социалист, и не придает большого значения религиозным догматам, но что подобно тому как Бог хотя в трех лицах, но един, так и Закавказье хотя включает в себя три нации, но…» и т. д. Какова сила богословской закваски[37] и атавизма?
Затем говорил Николадзе, просто, кратко и веско о пользе закавказской независимости для самой Турции, о необходимости не лишать сначала же Закавказье элементов, необходимых для его жизненности, и т. д. Хатисов выбрал темой армянский вопрос, напомнил Джемаль-паше о его командовании в Палестине и добром отношении к христианам, о его товарищах-армянах (Зохраб и др.), соратниках по турецкой революции.
X., очевидно, наступил на больное место: Джемаль-паша сделал серьезное лицо и посоветовал вопроса этого не касаться – после всего, что произошло. (По глубокому убеждению самих турок, армяне в Турции поразили их ножом в спину в войне 1914–1915 гг.)
Третье слово было сказано Мамед Гасаном Гаджинским: он говорил приветливо; выражал надежды, изъявлял радость, благоразумно избегая и теологии, и острых национальных вопросов.
После живой общей беседы наши гости уехали.
В мае 1918 г. Россия казалась тем, кто был в Батуме, такой далекой. Советская власть не простиралась на Закавказье. Независимость была объявлена. На Северном Кавказе – положение переменчивое, неопределенное; благодаря естественной границе – Кавказскому хребту – получалась как бы изоляция от того, что бушевало в России. В Баку (перед которым стоял закавказский военный заслон) и в других пунктах Каспийского побережья существовали, правда, советские группы под разными сложными и предлинными названиями. Но, вообще говоря, обширные неустроенные пространства отделяли пока Закавказье от истинных центров Советской России, хотя аванпосты ее были разбросаны поблизости.
Европейская война достигла зенита. Германия была кровно заинтересована в установлении на Востоке хотя бы временного равновесия. Этому служили договоры, Брест-Литовский и Бухарестский, и вся «политика окраинных государств», от Балтики до Черного моря; для этого же Германия старалась теперь как-нибудь согласовать интересы Турции и Закавказья.
Надлежало выяснить также взаимоотношения между Закавказьем и Советской Россией. Это было необходимо и вообще для устойчивости порядка, который был бы устроен трудами Батумской конференции в Закавказье, а в частности, для мирного разрешения вопроса о Баку и о бакинской нефти (вопроса всегда острого для России, но получившего теперь, по разным побуждениям, остроту и для Германии, и для Турции с Азербайджаном).
Посредничество, с целью примирения Закавказья с Советами, и было предложено германским правительством в Москве в середине мая, то есть в самый разгар Батумской конференции. Переданное графом Мирбахом, предложение это вызвало со стороны народного комиссариата заявление о необходимости привлечения к участию в Батумской конференции представителя России и одновременно указание на самозваность «так называемого Закавказского правительства», против которого повсюду-де высказываются массовые народные митинги и т. д.
Нам не трудно было опровергнуть такую оценку полномочий Закавказского правительства (19 мая). Да и сами комиссары, очевидно, не придавали ей значения, так как советское правительство не замедлило принять германское посредничество в вопросе о признании Закавказья Россией. Сообщая нам об этом (21 мая), фон Лоссов прибавлял, что собирается известить Мирбаха в Москве о большевистских угрозах Закавказью со стороны Сухума и Баку (такие угрозы были) и что Германия вообще настоятельно советует русскому правительству не наступать на Закавказье.
В 1918 г. время для такого наступления еще не приспело. Но и принять участие в Батумской конференции советскому представителю не пришлось. При посредстве Германии условлено было лишь, что представитель Закавказья вступит в переговоры с советским правительством где-либо в пределах Советской Федерации, недалеко от Закавказья (предложенный германским правительством Киев Чичерин считал местом неудобным). Но и эта мысль, по изменившимся обстоятельствам, осталась без осуществления. Однако впервые поставлен был вопрос о признании независимости Закавказья Россией: и выяснилось, что, в условиях середины 1918 г., ключ к этому признанию лежал в Берлине.