Временное правительство едва ли имело досуг, чтобы более основательно подумать о взаимоотношениях Кавказа и России.
Отправив в Тифлис Озаком[12], оно считало, что снабдило Закавказье временным органом, ему нужным. Был ли какой-нибудь дальнейший план? Не знаю. По инерции, по рутине многие «кавказские» дела продолжали «восходить» на рассмотрение «подлежащих центральных ведомств и учреждений». Некоторые отдельные важные вопросы обсуждались Временным правительством: например, автокефалия грузинской церкви; позже – введение земских учреждений в Закавказье[13].
По основному же вопросу об организации управления Кавказом, в условиях, созданных Февральскою революцией, ограничились, как сказано, созданием Озакома.
Но, по-видимому, некоторым казалось, что связь Закавказья с Россией, с правительственным ее центром в Петрограде, недостаточно обеспечивалась этим Озакомом и что, кроме того, желательно было вновь (как до революции) объединить высшее управление Южного и Северного Кавказа (разъединенных системой Озакома).
Для всего этого над двумя Кавказами думали поставить особого верховного комиссара. Восстановленное, таким образом, в новых формах наместничество думали, кажется, вверить Ф. А. Головину, бывшему председателю 2-й Государственной думы, а в этот момент – комиссару Министерства императорского двора. План был неясный, зачаточный. Но о нем шла речь в одном частном совещании у Ф. А. Головина (в Зимнем дворце), куда и я был призван в качестве «сведущего лица». Другое совещание на эту тему, с меньшим числом участвующих и без Головина, имело место у В. Д. Набокова, который в качестве управляющего делами Временного правительства обеспечивал формально и связь его с Кавказом. Совещание это не имело ни малейших последствий. Все это были в данный момент иллюзии и мечты кончавшейся эпохи.
Более авторитетное (все относительно!) Закавказское правительство создано было несколько позже снизу, а именно совокупностью местных организаций революционного происхождения (оставшихся верными Учредительному собранию и не признавших власти Советов) – под названием «Закавказский комиссариат» (ноябрь 1917 г.). После этого формальное обособление от России и создание особой Закавказской республики зависело только от внешних обстоятельств.
Глава II. Грузинский комитет в Петрограде
В конце 1917-го и начале 1918 г. мне довелось быть членом «национального комитета» грузинской колонии в Петрограде. После революции такие комитеты сразу как грибы появились всюду в пределах бывшей империи, от Польши до Тихого океана – где только имелась хотя бы небольшая горсточка людей грузинской породы. И возникли эти организации одновременно, самопроизвольно, свидетельствуя, пожалуй, о жизненности и безыскусственности грузинского национального движения.
Петроградский комитет занимал, по соглашению с владелицей, особняк графини Паниной на Фурштатской.
Обычные его функции – не особняка, а комитета – носили характер консульский (вещь важная при недостатке законной охраны лиц и имуществ) и продовольственный (вещь полезная, когда хлеб делался редкостью). Здесь, в комитете, было средоточие скудных известий, получавшихся из Грузии; здесь же попросту сходились, как в клубе, чтобы поболтать – эпоха к тому располагала – нередко за чашкой чая. В особых случаях созывались общие собрания грузинской колонии[14].
Практическая полезность этой организации не вызывала сомнений: неоднократно комитету удавалось выручать из рук советской полиции лиц зря арестованных; не раз он накормил своих «подопечных» разными, льготно полученными, припасами. Однажды, по его милости, мы все питались в течение долгих дней… телячьими мозгами! Была затем неделя «гречневая» и т. д.
Боюсь, что наше политическое задание – содействовать, насколько это было возможно из Петрограда и в Петрограде, государственному «строительству» Закавказья (не принявшего, как известно, советского переворота 25 октября 1917 г.) – удавалось нам меньше, чем эта скромная «обывательская» работа для нужд нашей общины. Правильных сообщений с Тифлисом не существовало. Исторические пути России и Закавказья явно расходились.
Мы знали, конечно, и об образовании в Закавказье фактически независимой власти (комиссариата), и о программе, всенародно принятой в ноябре 1917 г. грузинским национальным конгрессом в Тифлисе; а главное, знали, как Закавказье было отягощено незавидным наследием бывшего русско-турецкого фронта, который с распадением русских армий приходилось принимать теперь на свои плечи новым краевым и национальным организациям. Но принести в этом отношении какую-нибудь пользу из Петербурга было мудрено.
13
Я вовсе не коснусь здесь этих двух предметов, хоть и привлекался к их обсуждению весною и летом 1917 г. в Петрограде.
14
На первых порах советские власти относились с достаточною терпимостью к этим национальным комитетам. Позже, с развитием террора, пошли стеснения разного рода. Председателем нашего комитета был сначала А. Коркиа, затем А. Черкезов, долговременный член редакции «Санкт-Петербургских ведомостей».