«Как же ты справляешься?» – хочет спросить Генри.
Однако вместо этого он обмакивает ладонь в зеленую краску и подходит к Адди, но ничего не рисует, просто замирает возле стекла.
– Положи руку поверх моей, – просит он, и Адди секунду колеблется, а потом кладет ладонь на тыльную поверхность его руки, накрывая своими пальцами пальцы Генри.
– Теперь мы будем рисовать, – говорит он.
Адди ведет его руку к стеклу и проводит указательным пальцем Генри по поверхности, оставив единственный след – зеленую линию.
Генри буквально чувствует, как спутница задерживает дыхание, застывает, ожидая, что рисунок исчезнет.
Но тот остается на месте, сияя невообразимым цветом.
И тогда в душе Адди происходит какой-то сдвиг.
Она проводит еще одну линию, потом третью, смеется, едва дыша, – ее рука по-прежнему лежит на его руке, а рука Генри – на стекле. И Адди начинает рисовать. Впервые за триста лет она рисует птиц, деревья, сад, мастерскую, город, пару глаз…
Образы неуклюже, яростно выливаются из Адди, текут с помощью Генри на стену. Адди смеется, слезы катятся по щекам, ему хочется стереть эти слезы, но его руки стали ее руками – Адди рисует.
А потом она снова окунает его палец в краску, подносит к стеклу и на сей раз робко, по одной букве, пишет.
Пишет свое имя.
Оно ложится посреди множества рисунков.
Адди Ларю.
Восемь букв, два слова. На первый взгляд ничем не отличаются от прочих следов, что они оставили, но разница существует. И Генри это понимает.
Наконец Адди убирает свою руку от руки Генри, тянется к буквам и проводит по ним пальцем. Сначала кажется, что надпись стерта, что на стекле остались лишь зеленые полосы, но как только Адди отводит руку, надпись проявляется вновь – нетронутая, неизменная.
И тогда для Адди что-то меняется. Накатывает на нее, как буря захлестывает Генри, но все иначе – это не мрак, а внезапная, головокружительная и ослепительная резкость.
И Адди тянет его к выходу. Подальше от лабиринта, от людей, которые прогуливаются под беззвездным небом, от парка искусств, с этого острова, и тут Генри понимает, что она не уводит его прочь, а ведет куда-то.
К парому.
В сторону метро.
В Бруклин.
Домой.
Всю дорогу она держится за Генри, переплетясь с ним пальцами с въевшейся зеленой краской. Адди не отпускает его, пока они поднимаются по лестнице и пока Генри открывает дверь. Только тогда она убирает руку и проносится в глубь квартиры.
Генри находит ее в спальне. Адди достает с полки синюю записную книжку, берет со стола ручку и передает все это Генри. Тот опускается на краешек постели, раскрывает книгу – одну из тех, что никогда не трогал, – и Адди садится рядом с ним на колени, затаив дыхание.
– Сделай так еще, – просит она.
Генри подносит шариковую ручку к чистому листу и пишет ее имя плотным аккуратным почерком: Адди Ларю.
Надпись не растворяется, не исчезает, по-прежнему остается в центре страницы. Генри поднимает взгляд на Адди – когда же она продолжит диктовать, что писать дальше, – но та смотрит только на буквы.
А потом откашливается и говорит:
– Началось все так…
И Генри принимается писать.
Часть пятая. Призрак, который улыбнулся, и девушка, которая улыбнулась в ответ
«Ho Portado le Stelle a Letto» (Я взял в постель звезды).
Маттео Ренатти, 1806–1808 гг.
Карандашный набросок на пергаменте, 20*35 см.
Предоставлено галереей Академии (Венеция).
На рисунке изображена женщина, чьи линии тела очерчены перекрученными простынями. Лицо обозначено лишь несколькими штрихами, его обрамляет шапка спутанных волос, однако художник наделил модель весьма характерной чертой: семь небольших веснушек, разбросанных по щекам.
Этот набросок был обнаружен в рабочем альбоме Ренатти за 1806–1808 гг. Согласно некоторым исследованиям он послужил источником вдохновения для его более позднего шедевра «Муза». И хотя поза девушки и изобразительные средства отличаются, количество и расположение веснушек позволяют судить о непреходящей важности модели в творчестве Ренатти.
Оценочная стоимость 267 000 долларов.
I
29 июля 1764
Вийон-сюр-Сарт, Франция
Адди направляется к церкви, что стоит неподалеку от центра Вийона. Серое приземистое здание ни капли не изменилось после ее побега. Рядом – погост, огражденный невысокой каменной стеной.
Могилу отца Адди находит быстро.
Жан Ларю.
Надгробие простое – имя, даты рождения и смерти, цитата из Библии: «Всякий, кто призовет имя Господне, спасется»[28]. Ни слова о том, каким он был человеком, ни упоминания о его ремесле, ни о доброте. Целая жизнь низведена до каменной глыбы и клочка травы.