Несколько позже я научился наконец-то писать рассказы сериями, и с открытыми финалами, как в серии о Даргере и Довеске, и по единой сюжетной арке, как в историях о Монгольском волшебнике. Для юбилейного сборника в честь Джина Вулфа я взял первую страницу «Пятой головы Цербера» – произведения мастера, – изменил место действия, времена года, половую принадлежность действующих лиц, а затем продолжил рассказ так, как написал бы его Джеймс Типтри-младший. Для этого потребовалось пристально изучить исходную новеллу, что научило меня многому и научило бы еще большему, будь у меня время на более объемный рассказ. Место действия своих рассказов я располагаю там, где побывал – в России, в Швеции, в Вермонте, – и основываю на собственных впечатлениях, например, от того пасхального воскресенья в Дублине, когда по О’Коннелл-стрит навстречу мне прошел Джерри Адамс[2]. Я спросил себя, как бы я стал жить, если бы моя жена умерла, и несколько лет искал способы написать то, что в итоге стало любовным письмом ей. Потратив не одну неделю на изучение учебного пособия по анатомированию, я, опять же, несколько лет думал, как завершить повествование, которое никак не удавалось довести до закономерной смерти в финале. Долго и упорно я думал об ответственности автора перед своими порождениями и об этом тоже написал рассказ. Я написал рассказ, целиком состоящий из диалога. Я написал метапрозу на тему «Симплициссимуса» Гриммельсгаузена, поставив себе целью использовать ее как первый слой повествования. Несколько лет ушло у меня на составление заметок к роману, который так и не сложился, а материалы были использованы как предыстория к гораздо меньшей по объему истории, которая была рассказана женщиной, умершей до ее начала. Один из моих друзей предложил название и дал совет попытаться написать что-нибудь подходящее к нему; я сделал эпохой действия меловой период, но убрал оттуда динозавров. В память о приятельнице, которая однажды дала мне почитать свой дневник, я написал о том, как тяжела может быть жизнь девочки-подростка, и дал рассказу ту же развязку, какая была у истории в реальной жизни. У меня сочинилась трагическая история, которую невозможно было разрешить без советов физика.
Возможно, я последний писатель, прочитавший перед вступлением на литературное поприще все сколько-нибудь примечательные научно-фантастические произведения, написанные на тот момент. Если это и не так, все равно дверь закрылась, разве что немного позже. Но в годы становления я читал запоем, и моему напору, один за другим, сдавались все великие – К. Л. Мур, Р. А. Лафферти, Филип К. Дик, Ли Брэкетт, – пока я наконец не завершил последнее собрание Теодора Старджона и не возрыдал наподобие Александра, что завоевывать больше нечего. И все же, хоть я и рассматривал и оценивал каждого автора в отдельности, научную фантастику я читал так, будто вся она написана одним гением, наделенным безмерным многообразием стилей и интересов. Уровень поставленного таким образом стандарта был безумно высок. Но с тех пор я с переменным успехом пытался стать именно таким писателем, стремился вобрать все это многообразие.
На стенке книжного шкафа возле моего письменного стола наклеено штук двадцать разноцветных стикеров с названиями рассказов и романов, над которыми я активно работаю. В установленной поблизости картотеке-ролодексе перечислено гораздо больше работ, к которым я надеюсь вскоре приступить. Из мутного океана подсознания то и дело всплывают новые идеи, требующие поведать о себе миру. Я записываю их в свои блокноты, и лучшие из них ждут своей очереди. Предел количеству рассказов, которые я способен рано или поздно написать, могут положить только время и моя смертность.
Когда-то, давным-давно, я удрал с эльфами. Я усвоил их образ жизни и прожил с ними так долго, что стал неотличим от их племени. Это, я думаю, можно считать определенным успехом. Но это не удовлетворило бы мое юное, еще не публиковавшееся «я». Это также не дает ответа на вопрос, который тот Майкл поставил бы передо мною более трети века тому назад.
В Сибири шаман – подвижный низкорослый мужчина с аккуратно подстриженной седоватой бородой, в костюме-тройке, вручил мне чертов палец, который, по его словам, должен помочь мне высвободить свои силы. Я всегда держу его около компьютера. Поднимая его со стола, ощущая его увесистость, я возвращаюсь мыслями в прошлое, к тому только проклевывавшемуся писателю, которым я некогда был, воспламененному амбицией, нетерпеливо ожидающему ответа, на который, как он уже тогда знал, потребуются все эти годы:
2
Джерри Адамс (род. в 1948 г.) – ирландский политический и государственный деятель, председатель партии Шинн Фейн, сыгравший важную роль в мирном решении вооруженного конфликта в Северной Ирландии.