В поддержку Сазонова активно выступал и посол Франции Морис Палеолог. Такая горячая забота о министре Сазонове со стороны западных союзников ещё больше насторожила Царя. Встав во главе армии, он предпринял ряд шагов, ограничивший вмешательство союзного командования в жизнь русской Ставки. Вместо военных представителей союзников, которые присутствовали при Ставке Николая Николаевича, царь согласился, чтобы союзные командования имели при его Ставке свои военные миссии. Адмирал Бубнов писал: «После того как Государь Император принял от великого князя Николая Николаевича верховное командование, бывшие при великом князе единоличные представители английских и французских вооруженных сил преобразованы в военные миссии, в составе нескольких чинов»[151].
Сразу же выяснилось, что миссии эти впредь будут играть чисто декоративную функцию. Их представителей перестали допускать к стратегическому планированию операций и делиться с ними военными секретами. Кроме того, царь пресёк любые попытки представителей западных миссий влиять на русское верховное командование.
6 января 1916 года французский посол в Петрограде М. Палеолог с тревогой пишет министру иностранных дел А. Бриану о деятельности главы французской военной миссии генерала маркиза де Ла Гиша: «Мне кажется, что Глава нашей военной миссии не может исполнять свои прямые обязанности. Фактически его деятельность сводится к почётной миссии при Императоре»[152].
В письме от 11 января 1916 года уже Ла Гиш спешит сообщить Палеологу из русской Ставки: «Господин Посол! Мне нет необходимости рассказывать Вам о той нервозной обстановке, в которой мы здесь живём. […] Мы не можем ни на что реагировать, так как у нас до сих пор не было ни одного контакта с Генеральным Штабом»[153].
Генерал А. И. Спиридович свидетельствовал: «В Ставке на Государя очень давили представители иностранных держав. Давили, старались влиять, но и только. Никто так твердо и самостоятельно не вел русскую национальную линию с иностранцами, как Император Николай Второй. Слабость в этом отношении Сазонова, его угодничество перед союзниками были одной из причин его увольнения. Этой излишней угодливостью страдала Ставка Вел. Кн. Николая Николаевича»[154].
Николай II чётко и недвусмысленно дал понять, что Россия будет проводить независимую от западных союзников политику и что эта политика будет направлена прежде всего на удовлетворение исторических интересов России, которая несла самые тяжёлые потери в Мировой войне. Хотя, конечно, речи не шло об игнорировании интересов союзников, от которых Россия, в силу ряда причин, испытывала определённую экономическую зависимость. Кроме того, император Николай II считал для России жизненно необходимым выиграть войну, а участие в этой войне Англии и Франции значительно приближало эту победу.
В середине 1916 года, после победоносного «Брусиловского прорыва», союзникам стало ясно, что русская армия не только не погибла, но, наоборот, стала более сильной. Также им стало ясно, что русская промышленность самостоятельно справляется и со «снарядным голодом», и с производством вооружений.
Между тем, решающие победы на Восточном фронте были для правящих кругов Франции и Англии нежелательны. В книге французского исследователя Сержа Ютена рассказывается о секретной встрече союзников в 1915 году, на которую «Россия не была приглашена. Там обсуждалось будущее, связанное с концом войны, победой Франции и переустройством мира: были подняты вопросы об Эльзасе и Лотарингии, Истрии, Триесте, Восточной Адриатике, Шлезвиг-Гольштейне, Польше, Армении и колониальных землях Германии. Совершенно ясно, что никакой роли в переустройстве мира союзники при этом России не предназначали»[155].
Любопытно, что сам Ютен, масон и специалист по оккультным орденам, занимался исследованием участия тайных обществ в политических событиях, в том числе и XX века. Тем ценнее его мнение о том, что тайные общества, которые он называет общим словом «иллюминаты», приняли активное участие в гибели царской России.
Ослабевшая, но сопротивляющаяся Россия была более выгодна союзникам, чем Россия сильная и сокрушающая. Только этим можно объяснить то обстоятельство, что западные промышленники постоянно срывали русские военные заказы. Так, в конце 1915 года русское военное ведомство решило построить пять автомобильных заводов с программой в 7,5 тысяч машин в год. Но все эти заводы не были пущены в ход и даже не были достроены, так как предназначенное для них иностранное оборудование не было прислано союзниками[156].
Генерал-майор М. А. Свечин писал: «На нашу просьбу к французам о заказе снарядов со своих заводов — мы получили отказ. У них не оказалось той жертвенности, которую проявили мы в начале войны не готовыми наступать для помощи союзнику. Лишь в 1916 году французское правительство дало нам разрешение покупать небольшой процент продукции завода в Крезо. Дирекция завода не постеснялась брать с нас непомерно высокие цены»[157].
Но главную роль в срыве русских военных заказов играли некоторые финансовые и промышленные круги США. Весной 1915 года, когда стало ясно, что война будет долгой и затяжной, во всех европейских армиях, кроме германской, разразился «снарядный голод». Англичане и французы стали закупать снаряды в Америке. Чтобы закупать это оружие, им требовались кредиты. Один из ведущих американских финансистов и старый ненавистник России Яков Шифф согласился предоставить эти кредиты, только взяв с правительств Англии и Франции письменное заверение в том, что ни одна копейка с этих кредитов не попадёт к русским. Такую же политику вёл в Федеральной резервной системе США другой финансист Пол Варбург.
Осенью 1914 года русское правительство обратилось за военными кредитами к банкирскому дому Морганов. Банк Моргана обещал, что употребит все усилия для расширения русского кредита в Америке. В январе 1915 года русский посол в Вашингтоне Б. А. Бахметьев с удовлетворением доносил в министерство иностранных дел, что Д. Морган согласен произвести учет русских векселей на сумму 25 миллионов долларов в счет оплаты за вывозимые из США товары. Вскоре, однако, выяснилось, что Морган потребовал присылки партии золота. Правительство России, в лице министра финансов П. Л. Барка, признало такую сделку «мерой нецелесообразной»[158].
В результате долгих переговоров Барку удалось достичь соглашения с британцами о кредитах. Но англичане выдвинули неприемлемые для России условия, вслед за Морганом потребовав доставки золота. Вот, что докладывал об этом императору Николаю II глава правительства Б. В. Штюрмер 30 июня/13 июля 1916 года: «В соединённом заседании Совета Министров и Комитета финансов, 27 июня 1916 года, министр финансов сообщил о результатах своих переговоров с великобританским и французским правительствами относительно заключения нового финансового договора. По удостоверению тайного советника Барка, достижение соответствующего соглашения с Францией не представило никаких затруднений, и со стороны французского правительства не встретилось возражений против продления договора.
С несравненно большими трудностями пришлось встретиться при переговорах с великобританским правительством. Так, прежде всего, это последнее решительно отказалось связать себя соглашением на сколько-нибудь продолжительный период времени и лишь путём упорных настояний удалось первоначально намеченный английским финансовым ведомством срок договора с 1 января 1917 года отдалить до 1-го апреля наступающего года и таким образом достигнуть финансового соглашения на полугодовалый срок. В течение этих шести месяцев великобританское правительство обязуется отпускать нам по 25 млн фунтов стерлингов ежемесячно, всего, следовательно, 150 млн фунтов, предоставляя некоторые существенные для нас, по сравнению с условиями предшествующего договора, преимущества и, между прочим, передаёт нам известное количество тяжёлой артиллерии с материальной частью.
155
Hutin Serge.
По-русски: Ютен Серж.
158
Ионичев Н. П.